Чолли тоже взял Мишку и Светку на руки и удивлённо присвистнул. А в ответ на встревоженный взгляд Насти улыбнулся.

– Потяжелели как. Ты их за раз обоих не бери больше.

– Так растут же, – улыбнулась Настя. – На таком-то пайке. Грудь уже не берут больше, всё Паше идёт.

– И правильно, – кивнул Чолли. – Им здесь молока много наливают?

– Во кружка, – показала Настя.

У дверей столовой Чолли спустил детей на землю, Настя взяла их за руки и повела внутрь. А Чолли отошёл к одной из кучек родителей.

– Чолли, – окликнул его Иван, с которым ездили тогда за фруктами, – ты, что ли, завтра до Городни на автобусе?

Знакомые русские слова – завтра, Городня, автобус – позволили Чолли кивнуть.

– Да, – и тщательно выговаривая русские слова: – Ты тоже?

– Ну да. Да ещё и вон Васька. Василий, – Иван позвал высокого костлявого мужчину в синей куртке угнанного. – Ты ж едешь завтра?

– Оно и есть, – подошёл к ним Василий. – До Городни обещали подбросить. А что?

– Ну, вот и гляди, – кивнул Иван. – Считай, пол-автобуса наши. Да ещё одиночек могут добавить.

– Это твою, что ли? – хмыкнул Василий.

Чолли понимающе ухмыльнулся. Иван развёл руками.

– Подловили! Зарегистрировались вчера.

– Ну-у?! – хохотнул Василий. – Двойной магарыч с тебя, значит.

Чолли невольно поёжился. Напоминание о необходимости выставлять отвальную неприятно царапнуло. Но если по Василию судить… не у него одного эта проблема.

– А от Городни?

– Там на поезде.

– Все, что ли, в Ополье?

– Ополье велико. Ты куда?

– На Турово. Туровский конный завод, – старательно выговорил Чолли.

– Что, конюхом?

Чолли кивнул.

– Конюхом, объездчиком… да кем поставят. Сказали просто: работа.

– Что ж, тоже дело.

– А жильё?

– Обещают дом. И участок.

– Ну, совсем хорошо. А ты?

– Я под Марьино. Там хозяйства большие, зерновые. Люди нужны. Так что устроиться можно.

Чолли перевёл дыхание. Их много, все в одном автобусе и потом вместе. Наверное. Уже легче. И об отвальной никто не говорит. Да и кому ему отвальную ставить? По-настоящему, так только Морозу и Тиму. Но Мороз уже где-то в России, а Тим сейчас к пожарке не ходит. Так что к Тиму он прямо в отсек зайдёт попрощаться.

За разговором время прошло незаметно. Из столовой выбегали дети. Чолли встретил Настю и забрал у неё Мишку и Светку.

– С ними и пойдём? – с сомнением спросила Настя.

– Их одних же не оставишь, а сказали, чтоб мы вместе пришли, – ответил Чолли, перешагивая через лужу. – Ты краем обойди, не мочи сапоги зазря.

– Ага, ага, – Настя почти бежала за ним: так быстро он шёл.

У дверей административного корпуса они столкнулись с двумя индейцами из той пятёрки. Чолли шёл прямо на них, и они посторонились, уступая ему дорогу. Настя опасливо спряталась от их взглядов за спину мужа. Чолли прошёл, не глядя. Халявщики, ш-шакалы. Которую неделю сидят на дармовом пайке, ждут, какое племя их признает. Да на хрен они кому нужны, ещё думать о них…

Когда за Чолли с Настей закрылась дверь, Копчёный разжал губы.

– Ишь, нос дерёт. Не иначе, как визу получил.

– Плюнь, – Большой Джим обшаривал карманы в поисках сигареты. – Хреновый он индеец. Как и тот… красавчик.

Поиски завершились находкой окурка, что привело Большого Джима в благодушное настроение. Копчёный, увидев окурок, забыл о Чолли и том красавчике, что подцепил беляшку и укатил в Россию. То всё неважно, а вот находка… Закон требует всё делить поровну, а здесь как раз на две хорошие затяжки. Чёрт, ведь всего досыта, а курева – две пачки на неделю, и хоть ты сдохни, а пачка хорошему курильщику на два дня – самое большое.

Снег прекратился, и тонкий белый покров на глазах темнел, пропитываясь водой. И когда Чолли с Настей вышли из административного корпуса, двор опять был серым, мокрым и сумрачным. Чолли взял детей на руки и уже спокойно – ни дождя, ни ветра нет, укрывать их пока не от чего – они пошли к своему бараку. Мишка и Светка, сидя на его руках, вертели головами, насколько им позволяли окутывающие их платки, рассматривая всё вокруг.