К горлу моментально подступила тошнота, образовав в нём ком. Попытавшись, сглотнуть, он ощутил, как рот наполняется слюной, а диафрагму сжимает сильным спазмом. Раскрыв рот с характерным, рыкающим звуком, он схватился за края раковины и нагнулся, готовясь к тому, что содержимое его желудка сейчас вывернет наизнанку. Но вместо рвоты изо рта полезла тягучая слюна, растянувшись от губ до самого дна раковины. Откашлявшись, он хотел вытереть слюни, повисшие на подбородке, но громко икнув, вновь почувствовал сильный спазм, который согнул его тело пополам. Схватившись за раковину, он раскрыл рот и ткнулся лицом в мойку с характерными рвотными звуками.

Спазмы повторились ещё несколько раз, и каждый раз изо рта лезла вязкая тягучая слюна. Тошнота не отпускала. Он чувствовал, что если его, наконец, не вырвет, он либо потеряет сознание от сильной режущей боли в груди в районе солнечного сплетения, либо сдохнет прямо в сортире. Набрав полный рот воды, он кое-как через силу протолкнул её по пищеводу в желудок, а затем, затолкав в рот пятерню, чуть ли не целиком, коснулся кончиками пальцев малого язычка. Из глаз брызнули слёзы. Диафрагму сдавило в сильнейшем спазме. Грудь свело от резкой боли. Он почувствовал, как мощный поток из глубин его желудка рванул вверх по пищеводу, словно гейзер из подземного колодца.

Его вывернуло наизнанку с такой силой, что он, изогнувшись в три погибели, повис на металлической раковине, вцепившись руками в её края. Откашляв и отхаркав остатки рвотных масс из ротовой полости, он, отвалившись от раковины, на трясущихся ногах, подошёл к стене и сполз по ней на пол.

– Фу-у-у-х, – с облегчением выдохнул он, размазывая липкую противную слюну по лицу, которое, вмиг осунувшись, стало похоже на маску мертвеца.

Тело начало бить слабой, но в тоже время неприятной дрожью. Сердце безудержно колотилось в груди, стараясь проломить грудь и вырваться наружу. В висках непрерывно стучало. В грудь отдавало ноющей болью. Перед глазами вновь всё поплыло. Чувствуя, что он вот-вот может потерять сознание, он лёг на пол, свернулся в позу эмбриона, подогнув коленки, чуть ли не до подбородка, закрыл глаза и моментально провалился в сон.

– Эй, придурок, – услышал он знакомый ему голос сквозь сон, – ты живой?

Он хотел ответить, что живой, но вместо слов из гортани вырвался стон:

– А-а-ах…

– Какого хрена ты тут разлёгся, придурок? Забыл, где твоя шконка? В палату пришёл врач с утренним обходом, а тебя нет. Вставай и бегом на осмотр. Ходи, ищи вас идиотов по всему отделению. Была бы моя воля, я бы вас трутней, живущих на наши налоги, всех сгноил на каторжных работах.

Открыв глаза, он увидел злое лицо охранника, нависшее над ним. С трудом поднявшись, он сел, облокотившись на стену.

– Ты тупой или да? Я тебе русским языком говорю, что тебя врач ищет, чтобы провести утренний осмотр. Встал! – заорал охранник и пнул его ногой. – Встал и бегом в палату, пока я прямо здесь тебя не урыл!

Упираясь руками в стену, он тяжело поднялся, чувствуя, как трясутся ноги и, шатаясь, побрёл в палату. Выйдя в общий коридор, он услышал истеричный крик, отскакивающий эхом от больничных стен. Дойдя до палаты, он вошёл в проём и увидел санитаров, которые скручивали молодого парня, стараясь, надеть на него смирительную рубашку. Парень истошно орал во всё горло и изо всех сил сопротивлялся.

– Суки! Твари! Отпустите меня! Вы не имеете права! Я буду жаловаться! Всё равно вы не заставите меня глотать эту отраву! Жрите сами свои таблетки! Уроды! Как только я выберусь отсюда, я вам всё припомню, вы горько пожалеете обо всём! Ублюдки!