– К нему пришли… Я её узнала…

Вышло очень искренне, говорила я, чувствуя боль в сердце и пересохшем горле, ещё раз переживая унижение от действий жениха. Зато врать не придётся, можно ещё разрыдаться, беременным разрешается. А пока рыдаю, авось чего умного в голову придёт. Но роздыху полицейский мне не дал.

– Её? Как она выглядела?

– Рыжая такая, подтянутая…

– Малорин Дюран?

Вместо «да» у меня из горла вырвался какой-то хрип. Дюран, фамилия этой рыжей тоже Дюран! А я – ревнивая дура, у которой все мысли про одно. Не знаю, чем они там занимались за закрытой дверью, но точно не сексом. Ну кто ещё друг на друга мог смотреть таким взглядом, а ещё обращаться так фамильярно? Брат и сестра, которые давно не виделись, и тут внезапно встретились. Только как мне теперь во всём признаться?

Полицейский тем временем уловил моё замешательство и продолжил давить:

– Елизавета, я понимаю, что вы напуганы, очень много всего вокруг вас произошло за последнее время не самого хорошего. Но мне можете рассказать всё честно. Вы бежали несмотря на возможную опасность, потому что были уверены, что в доме Дюрана вас поджидает ещё большая опасность? Что-то произошло, что вы не доверяете защите его семьи?

Я опять покраснела, заодно ещё раз обозвав себя идиоткой и озабоченной дурой. О чём я сразу подумала? Но ведь этот Фурнье не просто так сказал про защиту, да и мой жених занимается амулетоведением и артефакторикой. Наверняка и сестра у него тоже специалист не из последних. На деле там два специалиста-мага системой безопасности квартиры занимались, ну а насчёт выражений, стонов и остального, так брат с сестрой и не так друг над другом могут подшучивать в процессе работы. Долго отмалчиваться было нельзя, поэтому я ляпнула первое, что пришло в голову:

– Да, нас отравить пытались. И почти получилось, мой Зубастик отраву в последний момент распознал. И ещё…

Фурнье встал и вышел из-за стола, но ровно для того чтобы мягко приподнять меня за запястья и поставить на ноги.

– Стоп, мадемуазель Орешкина. В свете последних нехороших событий, боюсь, дело о попытке вашего отравления просто так оставлять нельзя. Но в квартиру месье Дюрана нас просто так не пустят, да и нет уже смысла, думаю. Сейчас мы едем с вами в Центральное управление. Там не только удобнее снимать ваши показания. С вашего разрешения менталист снимет из вашей памяти слепок произошедшего, это очень поможет расследованию. Не переживайте, процедура в случае добровольности абсолютно безопасна, вдобавок не затронет остальные ваши воспоминания, исключительно само покушение.

Я кивнула, лихорадочно пытаясь сообразить, как мне выкрутиться. В то, что моё согласие пустая формальность, я не сомневалась ни мгновения. Откажусь – тут же Фурнье вспомнит про обвинение в проституции, формально-то его никто не снимал. Жандармы меня скрутят, всё равно отвезут к менталисту, ну а дальше процедура будет уже добровольно-принудительно. Ой вот не зря Фурнье так за мой рассказ ухватился, а Ладислас не доверял полиции. И Дюрану я всё-таки верила больше.

– Пойдёмте, мадемуазель.

Рене Фурнье взял меня под руку. Ничего такого, целиком и исключительно джентльменский жест. Пахло от полицейского очень вкусно, аромат корицы и мёда окутывал приятным облаком, а не замолкающий ни на секунду голос, под аккомпанемент ритма его ускорившегося сердцебиения действовал успокаивающе. Я бы сказала дурманяще, я даже не заметила, как мы оказались в коридоре, и в какой именно момент появилось новое действующее лицо. Точнее, в коридоре напротив нас замер Ладислас Дюран, предварительно отшвырнув в сторону какого-то пытавшегося ему помешать жандарма.