– Да. Ты это узнала?

– Он сам рассказал. И поделился деньгами, которые вы ему дали.

– И сколько? – не удивившись, уточнил Фурнье. Когда я назвала сумму, его серые глаза блеснули ледяным холодом. – Понятно. Мадемуазель Орешкина, я и в самом деле решил передать через него деньги, потому что был уверен – если благородная леди по какой-то причине едет инкогнито в третьем классе, да ещё в таком виде, то от меня она денег не примет. Но этот мошенник должен был отдать вам всю указанную мной сумму, а не свой гонорар за услуги. Этой суммы было достаточно, чтобы вы могли прожить как минимум неделю в приличном месте, а за это время решить свои проблемы.

«Да, не хило ты наварился, дед», – подумала я. И даже немного старичка-сморчка пожалела. Судя по недовольному виду сидевшего передо мной полицейского, монсеньор Фурнье без ответа наглый обман не оставит. Отыскать же старикана для руководителя аж целого департамента труда не составит. И можете считать меня чёрствой и неблагодарной, но этот жулик получит по заслугам. Поступи он честно – я бы здесь сейчас не сидела. Но вот интересно. У него память, что он случайно меня раз тогда в кабинете увидел – и сразу опознал на вокзале? Или же этот Фурнье, не просто так меня в поезде щупал, а каким-то образом мой паспорт считывал?

– Поймите меня правильно, мадемуазель Орешкина. Я с самого утра, с момента обнаружения тела Лоран Габен, находился в Университетском городе. Дело на моём личном контроле…

На несколько секунд я выпала из разговора, не воспринимая слова, которые продолжали изливаться из полицейского. Матка Боска Честноховска, как по любому поводу обожала говорить жившая у меня дома жившая этажом выше одна старушенция. Да это же тот самый полицейский, который был в кабинете, когда меня и остальных девушек вызывали насчёт предупредить. Похоже, вовсе не внутренним надзором занимается это самое Пятое управление, а убийствами. И ещё – волком Дюран и этот Фурнье тогда друг на друга смотрели вовсе не из-за юридических заковырок «кто главный самец на территории Академии», между ними что-то посерьёзнее. Не просто так по доброте душевной этот Фурнье мне помогать решил. Лизка, во что ты опять вляпалась? Вот уж точно из огня да в полымя. Интересно, меня сразу прямо тут вербовать начнут или сначала куда-то понадёжнее и поглубже запрячут?

– Вы меня не слушаете, Елизавета. Не переживайте вы так, не буду я задавать вам наводящие вопросы, ночевал ли сегодня ваш жених дома. Я уверен, что вы в силу вашего особого состояния, – на этом я невольно покраснела, – ночуете раздельно. Но ради своего жениха вы наверняка готовы даже под присягой солгать. Поверьте, это не нужно. Человек с возможностями профессора Дюрана не станет так глупо подставляться с телом – а вчера вывезти и спрятать его не успели исключительно потому что помешал самый обычный дворник, раньше времени начал утренний обход. Тем не менее, полиция обязана и проверяет любые, самые невероятные версии. У вашего жениха есть алиби на оба случая, и его подтверждают источники, которые я признаю достоверными. Нет, Ладислас не убийца, если вы подумали об этом. И потому у меня, сами понимаете, вопрос. Позвольте узнать, мадемуазель, почему вы так спешно покинули свой дом на ночь глядя и уехали вот так и в таком виде в Шатоден, хотя точно знаете, что рядом находится убийца, а вы в списке его потенциальных целей?

Надо признаваться? А в чём? Что я обиделась на любовницу? Как бы ни была зла на Ладисласа Дюрана, подставлять его будет подло. И дело не в том, что коллеги и родственники потешаться будут, этот Рене Фурнье наверняка сразу же за меня зацепится, и в дерьме топить будут нас обоих. Но что-то сказать надо. Только что? Набрала в лёгкие побольше воздуха и точно с обрыва прыгнула: