– Стало быть, это включает и вопросы того, что мэр Аджхарапа смела посягнуть на иерархию ступеней и пленила ангалийца? – Брови патриция вопросительно изогнулись.

– При всем уважении, такой тон не делает вам чести, юноша. – Одвин покачал головой.

– Зато ваша осведомленность делает вас троих соучастниками преступления Дейны, – отрезал Шай. – Или я ошибаюсь?

– Всецело ошибаетесь. – Одвин сложил руки на выступающем объемном животе, как на подставке. – Мы в городском синедрионе составляем посильную компанию мэру, но не ее мыслям.

– Еще один красный огонь на имя секретария Далонга, и вы рискуете составить ей компанию в Песочных рукавах. Созерцать молодых юношей в тюремных камерах у вас не получится, если только объятия суровых надзирателей Песочных рукавов не будоражат ваши ночные фантазии, достопочтенный господин Одвин, – сказал Шай.

Одвин переменился в лице, сглотнул и опустил руки вдоль своего толстого, похожего на студень, тела.

– Быть может, и у вас найдется что сказать мне, госпожа Акира? – патриций переключился на старшего счетовода, чем заставил лекаря вздохнуть с облегчением.

– Нет, – тихо, почти безразлично ответила Акира.

– И славно. Меня прельщает, когда счетоводы предпочитают цифры словам.

– Не утрудит ли себя патриций Эрзальской долины рассказом о своих намерениях, которые, очевидно, уже давно назрели в его голове? – вновь заговорил Эрбус.

– А какие намерения были у Дейны? – спросил Шай. – Править Аджхарапом, развивать торговлю, законно властвовать и быть надежной опорой и защитой для своих избирателей. Впрочем, тут есть одна маленькая деталь, ведь ее восхождение на пост мэра не было в полной мере законным, о чем она лично поведала мне ранее.

– Нам ничего не известно об этой маленькой детали, – встрял Одвин, но тут же снова замолчал.

– Очередное доказательство того, что советникам синедриона ведомо далеко не обо всем, что касается Аджхарапа. – Шай добивал оппонента нерушимыми аргументами. – Так вправе ли вы заявлять, что город не является протекторатом Гальтинга?

– Пока я член синедриона, я вправе заявлять обо всем, что заботит меня и моих коллег! – повысил голос Эрбус.

– Пока, – согласился патриций.

– Если у вас, в Эрзальской долине, установлено наследование власти, то в Аджхарапе мы выбираем. Люди выбирают, – продолжил напор начальник городской стражи.

– И я надеюсь, что они выберут меня.

– Наши жители умны и избирательны. – Эрбус сжал руки в кулаки. – Вам не получить их голосов. Таких, как вы, я вижу насквозь!

– Остается только позавидовать силе вашего единственного глаза.

Стоящий у него за спиной Мачео прыснул со смеха. Эрбус рассвирепел и покраснел, но ничего не ответил. Шай был утомлен этим разговором, а силы ему были еще нужны. Он знал, каковым будет его следующий шаг. Знал и заведомо боялся этого шага. Но сейчас у него есть лишь один шанс показать себя. Если он не сделает этого прямо здесь, то мечты о протекторате рухнут так же внезапно, как два года назад камнепад рухнул с вершин Чистых гор в русло Арамея.

Шай повернулся спиной к своим недружелюбным собеседникам и со вздохом окинул взглядом рабочих, дробящих кирками каменную глыбу. Их там было человек восемь – во всяком случае, не больше десяти. Патриций прикрыл глаза и сосредоточился на чем-то очень важном, известном только ему одному. Он точно погрузил себя в молитву неведомому божеству, прося сил и обещая, что в случае успеха божеству будет преподнесена дорогая жертва. Но богов на Амплериксе не было, или же о них не задумывались, а потому никто из присутствующих так и не узнал, с кем в своих мыслях говорил Шай и говорил ли вообще.