– Тот, кого ты связал вчера моими шелковыми лентами! – Йасай сжал руки в кулаки. – Как его зовут?

– Не могу сказать, – спокойно ответил Шай.

– Боишься выдать его имя?

– Нет. Просто не помню. Кажется, на букву «А». Или «Д»? Какое-то необычайно сложное, длинное имя. В кровати меня интересует другая длина. А к чему вопрос?

– Ты должен был провести вчерашнюю ночь со мной! – выпалил ангалиец.

– Так уж должен? Не припомню, чтобы я подписывал бумаги. Если и имел неосторожность поставить свою подпись, то не поленись, предъяви документ.

– Ты невыносим! – крикнул Йасай.

– Уже ли? Помнится, тебе всегда было под силу вынести меня – что в лентах, что в цепях.

Йасай открыл рот, но не нашелся, что ответить. Зато Шаю не требовалось раздумье. Он решил раз и навсегда обозначить свою позицию:

– Я патриций Эрзальской долины. Только мне решать, кому есть доступ в мою опочивальню. Тебя за руку туда я никогда не тащил, если не считать нашей самой первой ночи.

– Идиот, – процедил Йасай. – Никогда не посещала мысль, что твои любовники ожидают от тебя чего-то большего, чем просто кровать?

– А они ожидают?

– Я ожидаю! – крикнул юноша.

– А почему это должно беспокоить меня?

– Я не верю своим ушам. – Йасай потупил взгляд. – Что, если я хочу быть с тобой? Быть с тобой всегда? Только с тобой?

– А я хочу быть первой ступенью, – усмехнулся патриций. – Как думаешь, это хоть сколько-нибудь трогает нашу Королеву?

– Ты безнадежен, – шепнул Йасай, и в его глазах заблестели слезы. – Ты самовлюбленный, бесчувственный, холодный, эгоистичный! Даром что не выходишь у меня из головы…

– Не преувеличивай, – с издевкой сказал патриций. – Если бы я не выходил у тебя из головы, ты бы давно задохнулся.

– Если ты не хочешь меня, не хочешь общаться со мной, быть со мной… То так и скажи. Скажи прямо! Я достаточно умен, чтобы ни на чем не настаивать.

– Достаточно умному не нужно говорить об этом прямо.

– Для тебя это просто игра…

– Ты прав, Йасай. Это просто игра. И знаешь почему? Потому что мальчики любят играть. Это у нас в крови. Мы рождаемся, чтобы играть всю свою жизнь. Маленькими мальчишками мы играем в воинов, скрещивая деревянные мечи на улице. Став постарше, мы скрещиваем уже другие мечи, и не на тренировочной поляне, но в кровати. Взрослыми мы играем с железными мечами и с железными монетами. В старости мы играем в догонялки – болезнь пытается догнать нас, а мы со всех сил удираем от нее. И так до тех пор, пока души наши не находят свое последнее прибежище в Хранилище. Впрочем, кто знает – быть может, и там есть место для игры.

«Это просто игра», – подумал Шай, очнувшись от воспоминаний. Он повернулся к Мачео и протянул ему свою руку.

– Я хочу горячую ванну. И вина.

– И вина… – ухмыльнулся Мачео. – Мне украсить купальню цветочными лепестками?

– Лучше парой десятков свечей. Люблю приглушенный свет во время купания.

– Надо же, у ангалийца такой тонкий вкус.

– Тонкий у меня разве что только вкус, – ответил патриций.

– Даже так? Неужели не каждому под силу вытерпеть тебя в постели?

– Не каждому.

– Это просто у тебя не было меня, – сказал Мачео.

– А у тебя не было меня. Так что не будь так самоуверен.

– Это мы посмотрим, – улыбнулся Мачео. – Я прикажу согреть тебе воду и проводить тебя в наши бани.

– Проводи меня туда сам.

– От моего отца так и нет никаких известий? – спросила секретария Далонга Калирия, когда после кормления Эксиля они возвращались во дворец из Морозной рощи.

– Нет, Ваше Величество. Но что-то мне подсказывает, что с вашим батюшкой все в порядке.

– Как же я соскучилась по папочке. Быстрей бы он вернулся.