– Ни разу…

– На, лови яблоко.

Ангалиец бросил ему плод, и Лафре поймал его. Он покрутил фрукт перед глазами и понюхал. Яблоко пахло свежестью и сладостью. Лафре откусил кусочек, и сок яблока приятно обжег его язык.

– Мне нечем заплатить за это, – сказал Лафре с набитым ртом, но ангалиец лишь усмехнулся и вернулся к сбору урожая.

– Загадай желание, – сказал ангалиец.

– Зачем?

– Есть поверье, что, когда впервые пробуешь новую еду, можно загадать желание. И оно сбудется.

– Я не знаю, что загадывать, – ответил Лафре и в тот же момент понял, что на самом деле у него есть желание, которое пронеслось в голове.

– Не знать, что загадать, есть настоящее счастье, должно быть, – не глядя на него, сказал ангалиец, потянувшись за очередным плодом.

«Пока ласточка не вернется в свое гнездо, пока засохшая яблоня не заплодоносит», – вспомнил Лафре слова жрицы смерти Сеолы, и по его спине побежали мурашки. А что, если это страшный знак, сулящий ему скорую смерть?

– А у вас есть засохшая яблоня? – испуганно спросил ангалийца Лафре.

– Засохшая яблоня? – переспросил тот. – Не обижай меня, нахал! Все мои яблони еще тебя переживут!

«Это меня и беспокоит», – подумал Лафре. Он поблагодарил ангалийца за угощенье и пошел прочь.

Куда идти? С кем говорить? Лафре плохо знал Гальтинг, даром что бывал тут во время своего обучения мастерству стрельбы. Казарма находилась не в городе, но там, внизу, в Эрзальской долине. В Гальтинг его когда-то притащил тренер, чтобы Лафре смог преклонить колено перед патрицием Шаем Лаплари и извиниться за нелепую драку с патрицием на тренировочной поляне. Ах, если бы каравелла, на которой сейчас прилетел сюда Лафре, не подняла его в Гальтинг, а оставила там, внизу, возле тренировочной поляны.

Поняв, что скитаться по огромному Гальтингу бессмысленно, Лафре решил – пора найти способ спуститься из города в долину. Он подошел к пирсу, где стояли старые мелкие суда – скорее лодки, чем корабли. Лафре обратился к одному из хозяев лодок с просьбой спустить его к тренировочной поляне. «Две монеты», – ответ хозяина был предсказуем. «Две монеты», – услышал Лафре от двоих других хозяев лодок. Только четвертый смилостивился и согласился спустить юношу вниз за одну монету. Если бы у Лафре в кармане была хоть одна… «Эй, пацан!» – до него донесся чей-то высокий голос. Он обернулся и увидел невообразимо высокую крупную женщину. Если бы не голос, Лафре мог принять ее за мужчину – из-за широких брюк, объемной кофты и короткой стрижки. Она подмигнула ему и поманила к себе. В зубах она держала соломинку. Когда Лафре подошел к ней, большая женщина вытащила соломинку и сплюнула.

– Тебе чего внизу? – спросила она, почесав груди сквозь одежду.

– Я… Мне… Я хотел на тренировочную поляну.

– Курсантик, поди?

– Да, – тут же ответил Лафре, коря себя за то, что не соврал раньше.

– Это дело недурное. Спущу тебя забесплатно. Забирайся на лодку.

Лафре даже не стал благодарить ее, чтобы не терять время и чтобы большая женщина не успела ненароком передумать. Он запрыгнул на лодку, которая медленно качалась на ветру на небольшом удалении от поверхности пирса. «Горна!» – послышался недовольный крик. Голос принадлежал одному из лодочников, который подбежал к женщине. Он шикнул ей: «Бесплатно нельзя, дура». Та усмехнулась, сунула в рот соломинку и бросила лодочнику: «А не пошел бы ты». Она отшвартовала свою разваливающуюся и скрипящую от старости лодку, и судно, оторвавшись от пирса, медленно воспарило над землей и стало спускаться вниз, огибая Гальтинг по спирали.

– А чего это он на вас накричал? – спросил Лафре.