Самый первый дом Лафре по неизвестной ему причине решил обойти стороной. Подойдя ко второму, он робко постучал в дверь. На пороге показался маленький мальчик.

– Вам чего? – бросил ему мальчишка, недоверчиво насупив брови.

– Дома есть кто-то, кроме тебя? – дружелюбно спросил Лафре.

– Мама есть. Вы за налогами? Мы на прошлой неделе платили!

– Нет-нет, – улыбнулся Лафре, – я не налоговый инспектор.

– Честно? – буркнул мальчик.

– Честно.

– Ну хорошо, – улыбнулся пацаненок. – А то мы на самом деле ничего не платили. Сейчас маму позову.

Мальчик скрылся в темноте, и через пару мгновений на крыльцо вышла молодая женщина. Без лишних предисловий Лафре признался, что умирает с голоду, и пообещал, что готов отработать еду как угодно. Хозяйка пригласила юношу к столу и накормила его немного пересоленой похлебкой с семенами. Когда он разделался с обедом, то предложил хозяйке свою помощь. Та лишь усмехнулась и махнула рукой:

– Ешьте, ешьте, не беспокойтесь. Разве можно не накормить голодного путника? А с хозяйством сама справляюсь. Я и муж. И сынишка наш. Путники у нас редкость. Вы, верно, к Аладайским озерам идете?

– Да, – сказал Лафре.

Он ждал, что хозяйка спросит его, зачем он держит путь на Аладайские озера, и поймал себя на мысли, что сам не знает ответа. Но женщина лишь предложила горячую лепешку, и Лафре радостно кивнул.

– А вот скажите мне, – как бы невзначай спросил Лафре, – у вас в Фатхамии и вправду живут жрицы смерти?

– Да я вас умоляю! – Деквидка вновь махнула рукой. – Наговорят всякого. Две престарелые тетки, окончательно выжившие из ума. Я родилась тут, в Фатхамии, а они уже были дряхлыми. Им лет по двести, наверное. Никакие они не жрицы, не слушайте глупостей. Живут в своей халупе, лиц своих не кажут, и на том спасибо.

– Почему?

– Странные они. Я вот думаю, что это они специально себя жрицами смерти прозвали, чтобы налоговые инспекторы их не донимали.

– И их не донимают?

– Нет! У них даже диетры нету. Инспекторы их не трогают. Кто ж проверит, взяли с этих старух налог или нет. Закрывают глаза на них и обходят их дом стороной. Я вот сейчас назову себя жрицей боли, так и ко мне наведываться перестанут! – И хозяйка расхохоталась.

– А где они живут? – спросил Лафре.

– Да прямо соседний дом, рядом с нашим. Только вы туда не ходите. Как знать, заговорят вас да монеты отнимут.

– Хотел бы я, чтобы у меня было что отбирать, – усмехнулся Лафре.

Он встал из-за стола и поблагодарил хозяйку за милость. Затем Лафре провел ладонью по светлым волосам ее сына и взлохматил их, улыбнувшись мальчишке и подмигнув ему. Лафре вышел на улицу и осмотрелся. Вряд ли ему когда-то доведется побывать в Фатхамии еще раз. Так не посмотреть ли на этих жриц? До него донесся странный звук – не то стон, не то мычание. Он бросил взгляд на соседний дом. Низкая, сколоченная из прогнивших досок постройка, казалось, вот-вот рассыплется в пыль от старости. Крыша дома просела и свисала со стен жилища, как шляпка гриба. Лафре понял, что здесь и живут загадочные старухи. Он снова услышал стон. Сомнений быть не могло – звук доносился откуда-то из этой мрачной лачуги. «Я выбрался из Низины, – подумал Лафре. – Неужели испугаюсь двух древних бабок?»

Он приблизился к дому почти вплотную. В отличие от других построек, у этой лачуги не было забора. Придомовая территория поросла высокой травой. Диетры во дворе не росло. «Значит, точно их дом», – объяснил себе Лафре. Стон в третий раз резанул его по уху, и Лафре поднес руку к худой хлипкой двери, толкнув ее с небольшим усилием. «Извините, – шепнул он, – тут есть кто?»