– Вы только что сказали, что эта пора наполняет вас и скорбью, и радостью? – пояснил фотограф.

– Ну как же… Потому что перед каждым из нас открываются новые горизонты! Мы пойдём по неизведанным тропам и, верю, преуспеем! Но поодиночке. А пока мы вместе за одним столом, давайте веселиться! – закончил на мажорной ноте директор и влил в себя шипучку.

Остальные не разделили оптимизма оратора. Молча и сухо выпили. Кое-кто даже поморщился.

– Э-э-х, хорошо пошло! – Безродный мигом уловил в присутствующих тоску-печаль и, предвидя неудобные вопросы, прибег, как ему казалось, к верной тактике. – А теперь, любезные мои, не подбросить ли нам в топку водочки?

– Водочка – это, конечно, прекрасный напиток. Я бы даже сказала – божественный, но как быть с зарплатой за декабрь? – обозначила проблему уборщица Олеся Адамовна Казакевич и, не дожидаясь остальных, махнула-таки рюмашку. Эта женщина хоть и знала толк в питии, по причине чего всё президентство Медведева проходила с торпедой под правой лопаткой, но определенно имела принципы и ценила денежные знаки выше банальной поллитровки. – И как вы собираетесь нас рассчитывать? С содержанием за два последующих месяца и отпускными? Иль уклоняться планируете?

– А действительно! Как? – поддержала её бухгалтер-совместитель Пудовая Лидия Аристарховна и смачно откусила от большого красного яблока. – То-то вы от меня бегаете, поручение в банк не подписываете…

– Что ж вы такие агрессивные-то, Господи! – Безродный картинно простёр к небесам руки, по пути чудесным образом успев и налить себе, и накатить до дна. – Разве я вас когда обманывал?

– Да! – смело предъявил обвинение Святослав Ильич и с общего блюда переложил себе в тарелку почти всё мясное ассорти. – В восемьдесят пятом вы не заплатили мне – простому советскому школьнику – обещанные за прополку вашего огорода три рубля.

– Так ты ж его так и не прополол!

– Как это не прополол? – дабы не поддаться пущему возмущению, Кузяев тоже, но в успокоительных целях, откушал беленькой и совершенно без аппетита закусил ломтиком ветчины под толстым слоем аджики.

– Да очень просто! – стоял на своём Аркадий Агафонович. – Да и вообще… Ничего такого в помине не было! Не надо тут всякие небылицы выдумывать. Тебя это не красит!

– Вот-те раз! – подивился Святослав Ильич наглости оппонента и остроте падающего в пищевод кавказского соуса. – Он мне бабок торчит со времён царя Ирода, а не красит это почему-то меня… Где логика?

– Да! Где? – мигом солидаризировалась с коллегой Лидия Аристарховна и потянулась за остатками спиртосодержащей жидкости.

– Э, финансы, секундочку! – Олеся Адамовна отлила очередные пятьдесят грамм, передала сослуживице обмелевший сосуд и, чеканя каждое слово, проинструктировала пробегавшего мимо юного официанта. – Ты, сынок, неси сразу литр, чтобы ноги не стереть: чай не казённые.

– Вы вроде как с собственным спиртным… Или я ошибаюсь? – халдей покосился на спонсора-распорядителя.

– Совершенно верно. У нас ещё целых две бутылки есть! – встревожился за свой кошелёк Аркадий Агафонович. – Правда, чекушки, но… Не выливать же их потом!

– Что вы чушь несусветную несёте, товарищ директор? – встряла уборщица. – Выливать… Кто ж вам позволит?! Они в любом случае не пропадут. Просто всему своё время. Тащи, хлопчик, как велено. И пулей!

– А мне – коньячку, – облизнулся носитель детских обид. – Ноль-пять. Армянского. И харчо.

– Ну-у, погнали черти вороных! Может тебе ещё текилы с лобстером? – насупился Безродный. – Пойду я, пожалуй…

– Сидеть! – синхронно вырвалось у сотрапезников промеж чавканья.