Ани, наконец, справилась с собой и, помахав рукой для лучшего понимания, спросила меня:

– Папа рассказать о твой… боль… ужас… как ты мог?

Даже так, а почему нет, всё правильно, жена вождя должна быть готова ко всему, даже к тому, что вождь – ирод.

– Ты знаешь – кто Амир?

– Да… Амир сам сказать… показать… объяснить… рассказать народ хасов… мы есть народ… папа помогать Амир.

Ани всё знает, понимает, принимает его сущность и любит. Она с такой болью в глазах смотрела на меня, что я не смогла говорить и лишь хрипло произнесла:

– Смогла.

Она решила, что я так свою боль вспомнила, сразу извинилась и вдруг порывисто обняла меня:

– Простить, Рина, простить, я …нельзя говорить, боль… твой… простить мой, ты страдать за Амир… спасать Амир… благодарна твой… за Амир… твоя жизнь… моя жизнь… моя жизнь тебя… тебе…

Я резко оттолкнула её от себя и громко сказала:

– Ани, никогда не говори так. Твоя жизнь… она твоя… и народа.

Она испуганно распахнула глаза и сжалась, от этого взгляда я пришла в себя:

– Ани, прости меня.

Теперь уже я обняла её и прошептала на ухо:

– Ты самая прекрасная девушка и у тебя будет счастливая жизнь. И жизнь только твоя, слышишь, она…

– Рина, что случилось?

Амир оказался рядом с нами и смотрел тёмным тревожным взглядом.

– Ничего. Амир, мне нужно с Ани ещё поговорить. Мы тут… мужчин обсуждаем, не подслушивай. Иди.

Ани растерянно смотрела то на меня, то на Амира, и ему ситуация совсем не нравилась. Я не знаю, каков был мой взгляд, но он опустил голову и, постояв секунду, исчез. Вот и хорошо, я вдруг совсем успокоилась, пусть потом послушает, или сейчас, его дело, а с девушкой я должна поговорить без него. Взяв Ани за руку, я спросила:

– А где можно посидеть?

– Сидеть?

– Скамейка какая-нибудь есть?

Я что-то изобразила рукой, и она догадалась, кивнула и повела меня к стене напротив.

Мы сидели на красивой резной скамеечке, а я никак не могла найти слова, чтобы объяснить этой девочке, что ей предстоит. Наконец я решилась:

– Ани, слушай меня внимательно.

Сложность состояла ещё в том, что язык она знала плохо, мне пришлось смотреть на неё, чтобы удостовериться, что она поняла меня. Ани кивнула, скорее догадавшись, чем поняв слова.

– Ани, жизнь можно отдать только любимому мужчине, тому, кто для тебя… сама жизнь.

– Любить?

– Да.

Ани быстро взглянула на меня и тем выдала себя с головой: она любит Амира, и уже готова отдать ему свою жизнь. Вот и хорошо.

– Амир настоящий вождь, он достоин того, чтобы за него отдать свою жизнь.

Она непроизвольно кивнула головой, когда поняла смысл моих слов, и так же непроизвольно спросила:

– Ты любить Амир?

– Нет. Я лишь передала ему свою энергию, ты знаешь, о чём я говорю.

Я ответила сразу, потому что сформулировала фразу заранее, пока молчала. И у меня хватило сил спокойно посмотреть Ани в глаза.

– Рина, мы едем домой.

Амир стоял перед нами грозной скалой, но всё уже сказано, и девочка меня правильно поняла. Не дав попрощаться с Ани, Амир подхватил меня на руки, и мы оказались в машине.

Я не сопротивлялась рукам Амира, когда он посадил меня на колени и обнял, сама прижалась к его груди.

– Рина…

– Всё хорошо.

Слёз не было, сердце билось спокойно, никаких чувств, в голове пустота. Амир поднял моё лицо и посмотрел тяжёлым тёмным взглядом. Я прошептала:

– Поцелуй меня.

Поцелуй прощания навсегда, когда огонь сжигает всё внутри, яростно полыхает безнадёжностью, потому что мечты уже нет, она исчезла в словах. Амир почувствовал моё состояние, но остановиться не смог, его губы горели страстью, которая только возродилась и требовала насладиться всеми ощущениями. Ещё немного и он опять меня сломает, но пусть лучше боль, а лучше смерть, чем этот огонь безнадёжности в крови.