– Я когда сюда попал, думал, со дня на день окочурится, – сказал Фаер, – но нет. Жива до сих пор, и вообще не меняется. Какой была сначала, такой и осталась. Магия, не иначе!

– Фаер, ты же не очень стремишься свои обязанности надсмотрщика хорошо исполнять? – спросил я.

– Ты что имеешь в виду? – напрягся дед.

– Хочу снять её с цепей, – сказал я, – не знаю, чем ей это может помочь, скорее всего, ничем, но неправильно всё это. Не должно так быть.

– Да снимай, мне-то что! – искренне сказал Фаер, – я бы, может, и сам давно её страдалицу снял, только вот не по силам мне это. А если ты смогёшь, то сними, я против не буду. А насчёт того, что отвечать за это придётся, так ты вспомни, о чём я вас в первую очередь попросил!

– Это да, но спросить всё же надо было, – сказал я, – сейчас её снимем, а потом и тебе дар попробуем вернуть. А потом делай что захочешь.

– Теперь у меня на первый план выходит желание Воланда убить. Если получится дар вернуть, то такой шанс появится. Небольшой, но появится. С удовольствием рискну! Пусть это будет и последнее, что я сделаю в своей жизни, – сказал Фаер, – умру, так сказать, в бою!

И когда он это произнёс, плечи у него расправились ещё сильнее, в глазах блеснул решительный огонёк.

Я с уважением кивнул. Хороший дед, попавший в сложную ситуацию… впрочем, как и мы, как и многие другие… и, похоже, как и эта девушка, с которой сотворили что-то непонятное и содержат теперь в нечеловеческих условиях.

– Воланд заслужил смерть, – сказал я, – думаю, скоро уже выстроится очередь из тех, кто хотел бы его убить!

– Чур, я первый! – поднял руку Фаер, – мне по возрасту положено!

– Не возражаю! – сказал я, – для нас это не главная задача. Для начала мы хотим отсюда выбраться живыми, а потом уже будем думать, что делать и с Воландом, и с этим местом.

Я направился к висящей девушке, чтобы понять, как её лучше снять. Осмотрев крепления, я составил последовательность действий.

– Так, значит, сначала освобождаем ей ноги, – сказал я, – Мань, потом ты садишься мне на шею и освобождаешь сначала одну руку, потом вторую. Так просто мы не дотянемся нормально.

– Интересно посмотреть, как вы будете это делать! – сказал Фаер и уселся на один из каменных саркофагов.

– Ноги я могу сам освободить, – сказал я.

– Нет, давай по одной, – сказала Маша, – я же ещё не пробовала это заклинание с полным потенциалом.

– Давай! – кивнул я, – потренируешься. Можешь обе ноги сама освободить.

– Думаю, одной вполне хватит, сказала Маша, – но ты постой рядом, подстрахуй, придержи ей ногу.

– Хорошо, – сказал я, отодвигая ведро, чтобы оно не мешало.

Маша присела возле места, где кандалы обхватывали ногу девушки. Положив руки на железо, кинетик закрыла глаза и применила заклинание. Для нас, правда, это не имело никакого внешнего эффекта. Но я по Машиному виду понял, что она уже закончила.

– Стукни железкой о стену, – сказал я и подставил руку под ногу девушки, чтобы она не упала слишком резко.

Маша оттянула кандалы от стены и потом тюкнула ими о камень. Они осыпались вниз с хрустальным звоном.

– Ух-ё! – восторженно воскликнул Фаер! – обалдеть!

Я улыбнулся его реакции и пошёл освобождать вторую ногу. Там всё прошло так же гладко, как и с первой.

Теперь ноги девушки висели вертикально вниз, и она была растянута только за руки.

– Сейчас будет сложнее, нужно постараться, чтобы она не упала и не покалечилась, – сказал я.

Может быть, это звучало и странно, по отношению к человеку, который живёт вопреки всему, будучи поставленным в нечеловеческие условия, и от наших действий ей вряд ли станет хуже. Но я относился к ней как к живой и старался всё сделать максимально аккуратно. И так бедняга натерпелась, даже если она ничего не чувствует и не понимает.