Именно поэтому мультикультурализм находится в ряду наиболее раздражающих атрибутов современности. Чаще всего он воспринимается как квинтэссенция множественности и изменчивости «общества риска», зримый симптом деградации и разлома самой социальности общества. Причем позиция критиков мультикультурализма связана не только с мотивационной и ценностной дезориентацией в калейдоскопе «клиповой культуры», но и со вполне осознанным отторжением инновационной модели поведения и релятивистской морали, неприятием их искусственного насаждения. Определенные основания для этого дает и сама история мультикультурализма, возникшего в качестве политического проекта, направленного на сохранение социокультурной сегментарности общества. Отсюда и тот парадокс, на который указывают современные исследователи: «Идеология мультикультурализма – скорее препятствие на пути формирования мультикультурного общества, чем средство такого формирования… Мультикультурализм, возведенный в ранг идеологии, блокирует демократический плюрализм, подменяя гражданское общество совокупностью автономных и конкурирующих друг с другом “культурных сообществ”»[9].

Но настолько фатальным является смещение социальной парадигмы мультикультурализма в плоскость идеологии и политики? Ответ на этот вопрос напрямую зависит от способности современного общества не только сгенерировать, но и системно закрепить новую модель социальности, в рамках которой на смену традиционным, преемственным, устойчивым каналам социализации личности приходит интенсивная рефлексия, свободное, игровое моделирование своего «Я» с помощью разнообразных ролевых установок и паттернов. В таком социальном пространстве человек неизбежно приобретает ощущение «неполной реальности мира», однако оно может не только провоцировать разрушительные стрессы и фобии, но и стать основанием для раскрепощенного и креативного поведения. Ульрих Бек пишет: «Сегодня широкий конвейер обретения опыта в социальной среде во многих местах разорван, и отдельный человек, предоставленный самому себе, вынужден открывать элементы “судьбы” в своей собственной жизни»[10]. Мультикультурализм как социальная политика обладает потенциалом для перевода этого процесса в качество устойчивого общественного дискурса, обеспечить единство рефлексивной активности и интенсивного социального обмена. Но для этого придется отказаться от позиционирования мультикультурализма в качестве космополитической риторики и морализаторства, признать необходимость изучения мультикультурализма в контексте исторического развития конкретных наций и в качестве целостной модели социального регулирования. Именно такой системный подход позволит уйти как от крайностей популистской критики, так и от слепой апологетики мультикультурализма.

Понятие «мультикультурализм» имеет немалое количество научных трактовок, разнообразных, подчас противоречащих друг другу концептуальных интерпретаций. Характерное заявление было сделано в ходе XVI конгресса Международной социологической ассоциации: «Значение мультикультурализма как измерения социальной жизни возрастает, но адекватной для его анализа сетки научных понятий нет. В такой ситуации дебаты становятся диалогом глухих»[11]. Такая ситуация создает немалые трудности для исследователей, но одновременно превращает мультикультурализм в ярко выраженный концепт, создающий дискуссионное пространство для осмысления многих новейших социальных процессов и явлений.

В таком дискурсивном контексте феномен мультикультурализма рассматривается значительно шире, нежели те или иные политические проекты или аксиологические установки. Речь идет о формировании особого типа «социальности» общества, сочетающей векторы плюрализации и консолидации, превращающей социокультурное многообразие в ресурс устойчивого развития.