– У меня есть друг. Точнее, нет. У моей сестры есть друг. Он художник.

– Is he a kind of your first teacher?10

– Да.

– What is his name?11

– Шалимов. Саша Шалимов.

– Do we know him?12

– Нет, не думаю, – я улыбаюсь. Сашу знает весь город. И, возможно, весь Дальний Восток. Саша играет на бас-гитаре в самой крутой команде Deathonate. В общем, Сашу знают все. Но эти парни – вряд ли.

Интервью подходит к концу. Парни отдают мне папку и одобрительно кивают головой. Мол, молодчага, круто! Так держать! Выхожу несколько воодушевлённая. Ладно, хоть не всухую. Ощущение, как мешок с камнями с плеч скинула. Всегда так накрывает, когда заканчиваешь что-то важное, и результат ещё не известен. Ощущение необычной лёгкости и отупения. Пустота какая-то, будто воздушный шарик проглотила. Будь что будет. Да пропади оно! Прошла – не прошла. Уже как есть. Иду к бабушке. Отдыхать. Есть борщ со сметаной. А потом под клетчатый верблюжий плед – и спать…

Проходит месяца два. Я не считаю. Очень много дел. Выпускной в художке, просмотры, экзамены. Однажды прихожу домой, а на пороге мама просто светится. Как-то очень сильно светится. Ослепляет прямо. Палится по полной программе! Я сразу догадываюсь. Но молчу. Пусть сама скажет.

– Наташка, ты выиграла! В Америку поедешь!

Теперь мы скачем обе. А в морозилке ждет мороженое. Как приз за старания. Я заслужила! Я прорвалась!

Всё достижимо. Абсолютно.

На меня упала любовь. Больно. Как кирпич на голову. Зато с красивыми глюками – сердечки, бабочки. Моя душа – клубок мартовских котиков. Не знаю, чем они там занимаются, но во всём организме бесконечная возня. Как будто траванулась кислым молоком: в голове искрит, перед глазами плывёт, в животе – буря.

Так, про любовь. Перец тот нравился давно, но в этих вопросах я пока профан, поэтому чувства пришлось задвинуть. И надолго. Мне не привыкать. Страдать тайком мне не впервой. Плавали, знаем.

Мой любимый едежневный клип: нечто с воплями проносится мимо меня. Классный перец. Старше на год, десятиклассник. Зовут Андрей. У него длинные, до самых плеч волосы. Они немного блестят, наверное, моет он их редко, зато так причоска красивая, как будто лаком сбрызнули. Так в школе почти никто не ходит, и от этого он выглядит еще круче. Отчаянный, значит. Наглый. По слухам, барабанщик в heavy-metall группе. Красота. Аж колени сводит. И зубы чешутся.

Обычно мои страдания заканчиваются одинаково: я хожу за объектом по пятам и выжигаю сердечки взглядом на его спине. Вдруг услышит? Вдруг поймет? Мечтам не суждено сбыться: никому я не нужна. Единственный шанс покончить с безответностью – переключиться на кого-нибудь другого. Примерно раз в полгода я так и делаю. Чуть сердце подзаживет – и опять на передовую. Клин клином, как говорится. Втрескавшись в Андрея, хэппи-энда я не жду. Уж сколько раз. На совершенно отчаянный шаг меня подталкивает сестра: мой собственный опыт настолько ниже ватерлинии, что я беру помощь зала.

– Тут только ва-банк! – Танька целованная, знает больше. – Иначе не прокатит.

– А ты уверена, что вот так прокатит? Сама-то пробовала?

Танька закатывает глаза.

– Пробовала. Много раз. Упокойся.

– Страшно, блин.

– Ну и ходи, как дурочка с переулочка. Замуж вообще когда-нибудь собираешься?

– И что, думаешь, если не сама, так никто не клюнет?

– Пфф, – Танька разворачивает меня лицом к бабушкиному трюмо. – Ты себя в зеркало видела?

Вздыхаю. Что тут скажешь.

Танька дает финальные напутствия:

– Ты, главное, понаглей. А то сбежит.

Да пусть бы и сбежал. Главное, чтобы не тянул, сразу линял. А то опозорюсь. Сама сбегу.