И тогда Эллен выбрала опасный путь, который мог стоить рабыне здоровья, а то и жизни. Однако она надеялась, что в нем спасение, – попросту не обратила внимания на вопрос, притворившись глухой[61].

Крею это не понравилось. Молодой человек по-прежнему не обращал внимания на соседа, уставившись в окно. Крей дважды обратился к нему, но без ответа. Другие пассажиры начали посмеиваться, один рассмеялся довольно громко. Крей разозлился.

– Я заставлю его услышать, – пробормотал он, а потом громовым голосом повторил: – Прекрасное утро, сэр!

Молодой человек наконец-то повернулся к нему, вежливо склонил голову, пробормотал:

– Да…

И снова отвернулся.

Мужчина, сидевший поблизости, пришел на выручку пожилому джентльмену – и, сам того не желая, помог и молодому человеку.

– Как тяжело быть глухим, – вздохнул он.

– Да, – согласился Крей, – не буду больше тревожить беднягу.

Гордость его была удовлетворена. Мужчины заговорили на привычные темы: рабы, хлопок, аболиционисты.

Аболиционисты! Эллен уже слышала это слово от тех, кто пытался заставить ее поверить, будто они желают ей зла. Поезд ехал, разговор продолжался, и смысл слова менялся. Эллен поняла: в стремлении к свободе она не одинока, и окончательно поверила в свое право быть свободной.

Поезд остановился в Ларксвилле, потом в Гордоне. Скотт Крей вышел и направился в Милледжвиль, тогдашнюю столицу Джорджии. Эллен с чувством глубокого облегчения смотрела, как он идет по платформе. Теперь она точно знала: Крей не охотится за ней.

За долгий первый час они проехали 29 километров. Хотя времени прошло немного, беглецы, – теперь они официально могли считаться таковыми, – сделали для своего спасения очень многое. Каждый прошел первые испытания с тремя людьми, хорошо их знавшими. Владелец мастерской, близкий друг хозяина и даже бывший жених их не узнали. Мейкон остался позади.

От Саванны их отделяли одиннадцать часов пути и более 274 километров. Прибыть супруги должны были затемно. Они двигались вперед и вспоминали о прошлом.

Скотт Крей направлялся в Милледжвиль, где родился Уильям. Он сам, его родители, братья и сестры принадлежали некоему Хью Крафту[62], который продал их по отдельности, оставив Уильяму лишь фамилию. Хью Крафт и сам понес немало семейных потерь. Он родился в 1799 году на восточном побережье Мэриленда, в месте под названием Крафтс-Нек. Это суровый одинокий край – почти здесь родились Фредерик Дуглас и Гарриет Тубман. Здесь Хью рос рядом с другими семьями Крафтов, каждая из которых отметила время постройки своих домов на печных трубах. Рабство было для него нормой – когда он был совсем малышом, в их доме было пять рабов.

Вообще-то, фамилия его могла бы быть Чарльзкрафт[63], но крепкий фермер, его отец Бенджамин, решил сократить ее и попросту отбросил частицу «Чарльз». Бенджамин Крафт отличался огромной силой и физической мощью, но смерть это не устрашило: он умер, когда сыну было семь лет. А через несколько месяцев умерла мать Хью.

В четырнадцать Хью Крафт отправился в Джорджию, чтобы стать доктором. Но, недолго проучившись в университете в Афинах, бросил учебу и стал помогать дяде в его бизнесе. К двадцати годам сирота из Крафтс-Нек женился. Рабы у него тоже были. По данным переписи 1820 года он владел четырьмя мальчиками и одной девочкой в возрасте до четырнадцати лет, а также мужчиной и женщиной от двадцати шести до сорока пяти лет. По-видимому, это были родители и старшие братья и сестры Уильяма.

Мы не знаем, когда и как Крафт приобрел родителей Уильяма. Об их жизни ничего не известно. Лишь то, что Уильям родился у них 22 сентября 1823 года