Жена зашаталась, но Полина подхватила ее и внесла в кабину. Ролокостер заурчал, как тигр перед приемом пищи, и двинулся.

Когда все было кончено, ко мне подошел служащий парка и попросил пройти с ним.

Женщины сидели в кабине, не отпуская металлических поручней. Они не отвечали на вопросы и не мигая смотрели вперед. Несколько техников суетились вокруг них, пытаясь разжать их пальцы.

– Ступор, – сказал один из них. – У нас есть еще несколько минут. Может вам удастся. Хочу вас предупредить. Если не успеем, придется их …

Он замолчал и виновато отвел глаза.

Я решил прощупать почву и начал с ничего не значащей фразы:

– Дорогая, у тебя муж и дети. Ради них ты должна оставить этот ролокостер и пойти домой.

Как я и ожидал, это не подействовало. Тогда я решил пустить в ход тяжелую артилерию.

– Звонили твои подруги и оставили тебе важные месиджи[5]. Хочешь их послушать?

Никакой реакции. Это было серьезнее, чем я думал.

– Последняя минута, – предупредил техник.

– Если вы сейчас же не уйдете, вас запустят еще на один виток! – выкрикнул я.

Женщины вскочили, вырвали с мясом железные поручни и побежали.

– Вот это сила! Не приведи господи встретиться с такими в темном переулке, – испуганно прошептал техник.

Жена и Полина еще долго не могли разжать пальцы. Я должен был кормить их из ложечки и ухаживать за ними, как за малыми детьми. Им это нравилось. Полина предложила пальцы вобще не разжимать, а поручни сварить, чтобы никогда не расставаться. Были и другие предложения. Кетрин предложила объявить меня истязателем женщин и отдать под суд. Лиза потребовала, чтобы я оплатил каждую минуту страданий. По ее подсчетам я должен был своей жене 69 миллионов. Я сказал, что это абсурд. Она согласилась и скостила пять миллионов.

В конце концов все наладилось. Пальцы сами по себе разжались, и я выбросил железяку на мусор. Единственное, что напоминало нам о том событии, это медицинские счета. Их присылали нам мужчины, которые иногда неосторожно протягивали моей жене руку для пожатия.

Однажды жена пришла домой поздно. Ее глаза горели, как у Анны Каренины после первого свидания с Вронским. Я сразу заподозрил что-то нехорошее.

– Я прыгнула с моста, – торжественно сказала она.

– Прямо в песочницу? – усмехнулся я., подразумевая полуметровой высоты пластмасовый мостик на детской площадке неподалеку.

– Это был банджи джампинг[6], – продолжила жена, не замечая моей иронии. – Мы с Полиной долго летели взявшись за руки в бездну. Теперь мы все хотим попробовать парашют. Представляешь, Кетрин, Полина, Лиза и я образовываем в небе звезду.

– Представляю, – прошептал я и внутри у меня все похолодело от страшного предчувствия.

– Кстати, для звезды нам нужен пятый партнер. Мы решили взять тебя. Ты же сам хотел, чтобы у нас были общие воспоминания.

Грузман забежал к своей хорошой знакомой Людмиле.

– У меня только полчаса: жена за продуктами послала. Постели не надо. Давай прямо здесь на ковре.

Через десять минут он уже одевался.

– Найди мне мужа, – попросила Людмила.

– Где телефон? – спросил Грузман. – Я Лехе позвоню.

Он набрал номер.

– Леха, ты жениться хочешь? – спросил он и, повернувшись к Людмиле, сказал. – Hе хочет.

У порога он обернулся. Людмила так и осталась лежать с задранной юбкой.

«Как-то нехорошо получилось», – подумал Грузман.

Он вернулся и опять позвонил.

– Борис? Выручи. Нет не деньги, так пустяк. Женись. На ком? Да есть тут одна.

– Сколько ты зарабатываешь? – спросил он у Людмилы.

– Прилично, – ответила та.

– Тебе хватит, – сказал Грузман Борису. – А детей сколько?