Сижу месяц, сижу два, все думаю. Родственник звонит. «Давай, – говорит, – будем в твоем магазине мое последнее изобретение продавать: карманные солнечные часы для мужчин. А к ним прозрачные брюки, чтобы солнце к часам проникало.» Я сперва загорелся. Такого даже в Швейцарии нету. Ну а потом мозгами пораскинул и понял, что это тоже не пойдет. Солнце-то не только к часам проникать будет. Оно и к самому нежному и чувствительному мужскому месту доберется. Ну кто же это из мужиков захочет ходить с обгорелым…?

Сижу год в пустом магазине и думаю. Ничего придумать не могу. Прохожим кукиши в окно показываю. Больше у меня ничего нету. Вдруг заходит один. «Что это ты такое интересное показываешь?» Вот это да-а! Оказывается американцы не знают, что такое обыкновенная дуля! А еще считают себя передовой нацией. И тут меня осенило. Побежал я в соседнюю кондитерскую, скрутил им фигу, посыпал ее маком и спрашиваю: «Такое испечь можете?» Через неделю я вовсю продавал печенные фиги и всякую фиговую символику. Магазин назвал «На фига вам это надо.» На крышу поместил огромную светящуюсю дулю, устремленную пальцем в небо.

Когда американцы спрашивают, что эта комбинация из трех пальцев значит, я говорю, что это древний скифский символ изобилия и дружелюбия. Им нравится. Раньше они при встрече обнимались и целовались, а теперь по-нашему суют друг другу фигу под нос.

Парк развлечений

После посещения с сыном Кингс Айленда[1] я чувствовал себя, как солдат, доживший до конца войны. Хотелось петь, смеяться и целовать встречных женщин. Что я и сделал, придя домой.

– Ты случайно не выпал из ролокостера[2]? – спросила жена, морщась, как всегда в таких случаях.

– Ай вил сурвайв. Тра-та-та-та, – пропел я. – Ролокостер – это детский лепет.

Сказав это, я невольно вспомнил «Бист» и «Вортек»[3]. Внутри у меня тут же все перевернулось, глаза застыли, а рот открылся в немом крике.

– Ты обязательно должна попробовать. Получишь неописуемое удовольствие, – сказал я и вытер проступивший на лбу холодный пот. – Я даже готов заплатить тебе за это сто долларов, так сильно я хочу, чтобы ты получила это удовольствие.

– C чего это ты так расщедрился? – с подозрением спросила жена.

– Хочу, чтобы у нас были общие воспоминания, – ответил я.

– Надо подумать, – серьезно сказала жена.

– Подумай, – согласился я. – Я постараюсь не пользоваться телефоном в ближайшие два дня.

Подумать у жены значило обзвонить подруг.

– Есть мнение, что ты хочешь меня убить, чтобы получить страховку, – сказала жена через два часа.

– Кетрин, – констатировал я. – Есть мнение, что после пятого развода она слегка недолюбливает мужчин. Но ты не бойся. К счастью, у тебя никакой страховки нет. Так что подумай еще.

Глубокой ночью я проснулся от возмущенного шепота:

– Нашел дуру! Всего сто! Я точно знаю – это стоит, как минимум четыреста.

– У Лизы параноя. Она торгуется даже с телефонным автоматом: все время пытается всучить ему дайм[4] и два удара кулаком. Думай.

На следующий день жена сказала:

– Сама я на это дело не пойду.

– Как хочешь. Иди с кем-то. Но деньги те же.

– Ты все о деньгах, – с презрением сказала жена. – Ты даже не подозреваешь, что есть настоящая крепкая женская дружба.

– Науке об этом неизвестно. Подозреваю, что она существует только в нездоровом воображении Полины.

На следующий день моя жена и Полина стояли в очереди к «Бисту». Обе были смертельно бледны. Я пытался их ободрить.

– Страшно только вначале. Затем думаешь: «Какой я был дурак, что боялся раньше. Тут такое начинается.» Не сдерживайте себя. Если хочется блевать – блюйте. Не беспокойтесь о том, что ветер задерет вам юбки и мужчины внизу увидят ваше белье. Вы проноситесь мимо них на такой скорости, что кажетесь бесформенными кусками мяса. И главное, не пытайтесь звонить друг дружке во время замедления, чтобы обменяться впечатлениями. Отдайте мне ваши сотовые телефоны. Были случаи, когда они протыкали тела своих владельцев.