Чему-то будет радоваться люд,
Пуская фейерверки и петарды,
И год пришедший «новым» назовут,
И будут счастью несказанно рады,
Что нет войны, что есть еда и хлеб,
Что обокрали вновь, но не до нитки
Дебил с бандитом, милостью судеб
Стране наддав дуэтом под микитки?
Не слёзы ли – декабрьский этот дождь —
Земли, уставшей от вранья и драки?
Он сам похож на каверзную ложь,
Среди зимы в ночном пролившись мраке.
***
Сквозь паузы ветра звучит одинокая нота, —
Плывёт через сумерки голос вечерней зари,
Как будто бы ищет в холодной пустыне кого-то,
Способного вместе с туманом в пространстве парить.
И домною плавит величие грёз колокольня,
А колокол, словно дитя, торопливо речист,
И чёрной неведомой птицей над пажитью дольней
Летит пономарь, как и ветер, упрямый солист.
Он в ряске крылатой, и руки его не одеты,
Они – тоже птицы, в верёвочных бьются силках…
И в сумерках звук с колокольни, как проблески света,
Сквозь паузы ветра звенит и звенит в облаках…
Романс с тишиной
Моей душе потребна тишина,
Её постигли разочарованья.
И потому душа моя больна,
Что оказалась пленницей сознанья.
Когда сердечных мук не превозмочь
И от печали скрыться невозможно,
Душе на помощь прибегает ночь
И тишиной врачует осторожно.
От скорби сон проворный утолит
И ничего в награду не попросит…
А в свете лунном мир вокруг дрожит,
Как бриллиант, и ветер тучки носит…
Во тьме ночной есть первозданный страх,
Но и любовь в ней обитает тоже.
И тают звёзды снега на губах,
И жизни миг становится дороже.
И вот пришла желанная моя
Благая тишь, унявшая тревогу.
Она одна мне кровная родня
И проводница трепетная к Богу.
От скорби сон проворный утолит
И ничего в награду не попросит…
А в свете лунном мир вокруг дрожит,
Как бриллиант, и ветер тучки носит…
Возвращение в деревню
Дорога инеем сребрится —
Сонливый убелённый путь…
Лишь пар вдоль зимника клубится,
Да снега намело по грудь.
Желтеет солнце над распадком,
Скупясь, холодный тусклый сок
Плеща, играет с тучей в прятки,
Окрасив нехотя восток.
И, нежности коварной полон,
Струится воздух ледяной,
И лес, морозами закован,
Искрится праздной белизной.
Но вдруг, как высверк, на поляне
Краснее крови алый куст
В рассветной разгорелся рани
Под снежный неуёмный хруст.
Калины тоненькие прутья,
Свой драгоценный дар держа,
Наполнили пространство сутью.
Как в сердце замершее жар
Вливает чувство ненароком,
Так ягод огненный привет
Затеплил в царствии жестоком
И сонном ясный чистый свет…
«Мороз горстями сыплет бриллианты, —…»
Мороз горстями сыплет бриллианты, —
Стеклянный лес затеплился огнём.
На елях и сосёнках – аксельбанты,
Берёзы ветви выплели дождём.
Хрустальный дождь… свечение и звуки…
Какая нежность в струях ледяных!
Ивняк речной свои топорщит луки,
И стрелы ветра застревают в них.
Река стоит… От холода застыли
И почернели в лавах камыши,
Посыпанные блёстками ванили,
Осока тихо рыжая шуршит,
Как нота утра, скупо-бережливо…
Под невесомой сутью бытия
Лишь я молчу, рассветного прилива
Седая бесприютная родня.
Добровольная ссылка
Кольцо для люльки вбито в потолок, —
Здесь мужа моего качала бабка.
Ухват у печки, закопчён горшок,
И занавеси вышиты, и тряпка.
Крючок на двери выкован, мудрён,
Дверные ручки литы из латуни,
А подпол – настоящий древний схрон,
Где ядра свёклы с редькой преют втуне.
Здесь пол скрипит под музыку шагов,
А брёвна стен хранят хвоистый запах,
Здесь в зеркалах сокрыто столько снов,
Шуршащих ночью на мохнатых лапах!
Здесь мышь скребёт за печью и в углу,
А в горнице заиндевели окна,
Дорожки протянулись на полу,
Узор на них руками бабки соткан.
И что ни тронь, – седая старина,
Хранящая и длящая былое…
За поворотом – «новая» страна
Кричит, гремит, не ведая покоя.