Северский жил там почти шестнадцать лет, работал на них и не был пленником – значит, как и все члены гильдий, он меченый. Татуировку на шее – символ принадлежности к той или иной гильдии – можно прикрыть в ночлежке или баре, но вздумаешь сунуться на чужие земли – потребуют показать, есть ли она, и если есть, то чья. Такие метки у членов гильдий, как и вырезанные на предплечьях символы у членов банд – их главный документ, который чаще играет им на руку, но может и погубить, особенно если тебя ищут свои же.

Значит, Северский предпочтёт стать одиночкой и прятаться, путая следы и нигде подолгу не задерживаясь. Удобней всего это делать в крупных полуразрушенных городах старого мира, полных до сих пор не до конца разворованного барахла, укромных местечек и таких же одиночек, шарахающихся от других людей, словно крысы. И квадроцикл – самый подходящий для таких мест транспорт.

Трекер решил начать с ближайшего отсюда города в восточном направлении. Если Северский поехал именно туда, то повезло: у Трекера в нём есть несколько пар внимательных глаз и шустрых ног.

– Ты завтракала? – спросил Трекер, и Тэм как-то странно на него посмотрела. – Что?

– То есть мы ищем человека, чтобы спасти Шкета, а ты предлагаешь позавтракать? – возмутилась Тэм.

– Время у нас есть, – спокойно ответил Трекер. – И искать человека, чтобы спасти Шкета, мы будем не час и не день, нам всё равно придётся параллельно с этим ещё и жить: есть, спать, а мне – выходить в эфир. Иначе спасать придётся не только Шкета. Ну так что, ты голодная?

– Поесть можно и в пути.

Тэм вытащила из рюкзака свёрток, по салону поплыл аппетитный запах чесночных сухариков и вяленого мяса. Трекер сглотнул набежавшую слюну.

– Пахнет заманчиво! А меня с рук покормишь? – шутливо прищурился он, и Тэм посмотрела на него ещё страннее, чем в предыдущий раз. – Ну я же за рулём.

– На пустой дороге. И всё равно ведёшь больше одной рукой, чем двумя. Так что угощайся, конечно, но сам.

Трекер усмехнулся и свернул на обочину, приглядев подходящее для костра местечко.

– Предпочту не угоститься, а нормально позавтракать, – подмигнул он, выходя из машины. – Твоя собака не работает как электроплитка? Нет? Жаль. Тогда придётся привычным способом…

Костерок он развёл быстро, пустив на него засохший куст, над ним повесил на треноге небольшой чайник, наполненный водой из бутылки, высыпал в него горсть сушёной малины и щепоть травяной смеси – такими гостинцами потчевала его молоденькая дочка хозяина одной из ночлежек. Она сама собирала дикие ягоды и травы, умела их сушить и составлять вкусные чайные сборы, которые шли на продажу, но Трекеру она всегда их дарила – «на дорожку».

Его почти везде привечали и подкармливали, делились, чем могли – просто так и даже без просьб, в ответ на его помощь всем, кому он мог помочь, и он от подарков никогда не отказывался. Но её гостинцев старался избегать – потому что видел, как она на него смотрит.

Как-то раз к нему за ужином подсел её дед, проживший бо́льшую часть своей жизни в старом мире. «Она ж не дура, понимает, что ловить ей тут нечего, – сказал дед. – Но да как же не пережить безответную влюблённость в кого-то недоступного – в её-то возрасте! Это такая, знаешь, тренировка чувств. Душа распускаться начинает, и ты сам себя лучше узнаёшь, и мир в новых красках видишь. Эта влюблённость скоро пройдёт и останется воспоминанием, от которого всю жизнь на сердце тепло будет. Так что не отказывайся от её подарков – она больше для своей радости это делает. Как певцам, которых ты по радио крутишь, цветы на выступления носили. Думаешь, оно им надо было, цветы эти? Приятно, конечно, но мороки больше – с таким-то их количеством! А они принимали, потому что тем, кто по любви дарит, оно сильнее сердце греет, особенно если берут с благодарностью».