Создавая счастливое и благополучное общество, город исключал из своих рядов не только потенциально опасных и нестабильных по результатам подробного тестирования граждан, но и физически дефектных. Носители любой хронической болезни в город не допускались. Если заболевали те, кто уже там живёт, их судьбу решал ИИ, соизмеряя их пользу для общества и затраты на лечение. Если перевешивала польза, человек оставался, а индивидуальные медикаменты для него заказывали Фарме – единственной из дикополья, с кем город готов был сотрудничать. Если затраты оказывались выше – человека выставляли за ворота, в качестве альтернативы предлагая легальную эвтаназию.

То же происходило и со стариками, но у них был ещё и третий путь: близкие могли полностью взять на себя заботу о немощных родственниках, тогда те оставались в Вавилоне, но снимались со всех городских довольствий и лишались предоставленных городом индивидуальных благ (жилья и содержания – раз уж они не могли больше работать).

Тщательно проверяли на наличие отклонений и супругов, прежде чем выдать им разрешение на беременность, и нерождённых детей – те из них, у кого выявлялись отклонения, не рождались. Большинство медицинских процедур также проводил ИИ, и необходимость во врачах-людях практически отпала.

Отец Тэм был преданным науке и своей профессии учёным-вирусологом, получившим образование ещё в старом мире. В Новом Вавилоне ему предложили стать акушером – пока ИИ не научится принимать роды.

Тэм иногда думала, что отец не совершал никаких проступков, за которые его могли выгнать, он просто стал не нужен городу. Он согласился на акушерство как на временную меру, в надежде, что однажды всё изменится, и он сможет вернуться к науке. Но время шло, а других вариантов не предвиделось, и отец всё глубже впадал в депрессию.

Вдруг он не выдержал, ушёл с парализующей его ум работы, а город открыл пред ним врата, без суда и следствия, потому что он отказался приносить пользу?

В Новом Вавилоне каждый должен приносить пользу обществу. Даже дети должны усердно учиться, чтобы потом – да, служить на благо общества. И беда в том, что отец хотел и мог приносить пользу гораздо большую, вернись он в науку, но в Новом Вавилоне вирусология стала ненужной.

Но неужели он готов был потерять и семью, лишь бы избавиться от ненавистной работы? Или же дело в депрессии? Может, изгнание стало альтернативой суицида?

Тэм сама работала техником в медсфере – обслуживала медаппараты – и знала, что депрессивные расстройства, как и психические отклонения, могут стать причиной изгнания. Но в таком случае требовалось официальное, пусть и несудебное, рассмотрение дела. Может, от неё, одиннадцатилетней, его замолчали?

Девайс разбудил Тэм незадолго до эфира Трекера. На улице уже стемнело, а в животе урчало, тут и пригодились запасы Тараса. Перекусив, Тэм собралась в путь, вывезла байк к дороге и мысленно скрестила пальцы, чтобы задуманное у неё получилось. Девайс включил радио.

– Запеленгуй сигнал, – сказала ему Тэм, – и, как только получится, веди меня к нему.

Пёс шевельнул хвостом: команду понял.

Через минуту в эфире раздался голос Трекера.

– Доброй ночи, ребята, ровных дорог, хорошей погоды, сытного ужина, крепких дверей, тёплых постелей и всего самого удачного из того, что вам сейчас нужно! С вами Трекер, в эфире «Радиотрёп».

Тэм показалось, что его голос звучит чуть более устало – или расстроенно? – а на этой паузе он как будто неслышно вздохнул.

– Знаю, знаю, сегодня по графику книжный день, и скрашивать вашу полночь должен малыш Шкет, но – вот такая непруха – вместо него с вами опять я. А Шкет передавал вам привет. У него возникли дела, и какое-то время он не сможет со мной ездить, но я надеюсь, что уже очень скоро он вернётся в эфир и почитает нам что-нибудь из Достоевского. Или Шекспира – как повезёт.