Я застыла, немигающе глядя на принца. Укус означал только одно — обращение. Получается, Рах-Сеим превратил принцев в оборотней!

— Никогда не забуду крики матери, запах крови раненых стражников, мольбы отца, глаза братьев. Рах-Сеим сделал из нашего горя целое представление. Его волки толпами насиловали наших служанок. Волчицы разоряли комнаты, шкафы и сейфы. Наш дворец стал одной сплошной камерой пыток. Я не чувствовал его укуса, но пропускал через себя боль всех своих братьев. Я просил его убить меня, позволил сделать это самым изощренным способом, но ему этого было мало. Он хотел растянуть свое удовольствие, продлить наши страдания.

— Как же вы спаслись? — спросила я, веря каждому его слову.

— Мы не спаслись. В ближайшую Багровую Ночь мы должны были превратиться в оборотней. Но наши родители прибегли к колдовству. Лучшие алхимики и ведьмы со всего Скайдора облегчили нашу судьбу проклятием. Каждую ночь мы должны были пребывать в облике волков до тех пор, пока каждый из нас не обретет истинную любовь в лице девушки из человеческого рода. Если же кто-то из нас взаимно полюбит волчицу, то быть ему оборотнем до конца своих дней. А если кто-то из нас совершит убийство или обратит человека в себе подобного, проклятие с него никогда не будет снято. Так мы стали изгоями. Чудовища среди людей и Омеги среди оборотней. Поэтому нас отправили в Армарос, приставив к нам верного слугу Хельварда Финна. Каждую ночь он заковывает нас в кандалы и запирает в подземелье. До самого рассвета мы томимся взаперти. И только с первым лучом солнца, когда обретаем человеческий облик, вновь получаем свободу.

— Ваше высочество, пожалуйста, скажите, что вы меня разыгрываете, — попросила я, холодея от ужаса.

— Увы, это суровая правда, миледи. То, что вы слышали, это вой оборотней. Мой и Вермунда. Бранд и Мортен уже избавились от проклятия, полгода назад полюбив ту, что всем сердцем полюбила их, а Кристер… — Айварис резко замолчал и снова посмотрел на сад.

— Он кого-то убил? Обратил? Умер? — не терпелось узнать мне.

— Хуже. Он полюбил волчицу. Наши родители благословили их, и королева подарила им приличные владения на островах, принадлежащих Южному Разделу. Недавно у них даже родился сын.

— То есть он просто полюбил? Это же прекрасно!

— Нет, это ужасно. Потому что Кристер полюбил дочь Рах-Сеима, — зло прошипел принц.

В мою память вновь врезалось кое-что из прошлого…

«Мой дед в бешенстве. Зарина предала его. Сбежала с заклятым врагом. Зато теперь у меня все шансы однажды стать Альфой его стаи».

— Вы все еще здесь, миледи? Не боитесь меня?

— Вы же неагрессивны, — ответила я.

Знал бы он, насколько я близка с оборотнями, чтобы отличать, кого надо бояться, а за кого держаться, сам бы уже сбежал от меня.

— Скажите, а кто-нибудь из невест знает вашу тайну? — поинтересовалась после недолгой паузы.

— Эйрен и, возможно, Белория. Наш отец сумел заставить свидетелей молчать. Достаточно было показать троицу бедолаг с отрезанными языками, как все тотчас же забыли, что видели и что пережили. Конечно, в Скайдоре все равно шушукаются по темным углам. Многое знают и в Абрахосе. Уж Раги, жалкий шакаленок Рах-Сеима, старательно распространяется о нас среди самых отъявленных разбойников и шлюх.

— Ваш отец правда отрезал людям языки?

— Что вы, миледи. Нашего отца не просто так прозвали Мирным. Отыскать немых бродяг оказалось нетрудно. А подкупить их еще проще.

Я попыталась улыбнуться, но вряд ли кривой изгиб губ можно было назвать улыбкой. Во всем, о чем мне поведал Айварис, был узнаваем почерк Рах-Сеима. Чужие муки — это его личный наркотик.