Руки Гарри исследовали поверхность шкатулки без его указаний – ими двигало желание познакомиться с вещицей. Головоломка пропустила через его пытливые пальцы серию импульсов, и по телу Гарри прокатилась приятная, тёплая волна. Позволив Д’Амуру распробовать себя, ощущение внезапно схлынуло, оставив лишь неприятную пустоту. Гарри попытался повторить те же движения, однако блаженство не хотело возвращаться. Д’Амур слышал, что получить ещё одну дозу можно только раскрыв загадку шкатулки.

Гарри поднялся и прислонился к книжным полкам, чтобы получше рассмотреть блестящее устройство. Впервые он увидел одно из них воочию. Эти головоломки назвали именем их французского создателя, потому известны они были, как шкатулки Лемаршана. Однако в кругах более осведомлённых их прозвали Конфигурациями Мук, и это было куда ближе к истине. В неизвестном количестве рассеялись они по всему миру. Какие-то шкатулки выжидали в убежище, другие же проказничали в гуще человеческих афер и желаний, собирая кошмарный урожай. Решить головоломку означало открыть дверь в Ад – по крайней мере, так гласили легенды. То, что большинство жертв были невинными людьми и находили шкатулки по чистой случайности, не имело для Ада и его инфернальных посланников ни малейшего значения. В конце концов, душа есть душа.

Хотя Д’Амур знал обо всех опасностях, таившихся в Конфигурации Мук, он не мог убедить себя вернуть её за баночки с препаратами. Гарри позволил угасающему удовольствию в кончиках пальцев ещё раз погладить шкатулку. Тот мимолётный контакт с блаженством, таившемся в Конфигурации, очаровал его, и пальцы не могли позабыть сладостное ощущение – точно повстречав старого друга, руки исследовали головоломку сами по себе.

Гарри наблюдал за этими манипуляциями и чувствовал себя удивительно далеко от лихорадочных движений пальцев и ещё дальше – от возможных последствий. Он говорил себе, что может в любой момент всё прекратить, но зачем останавливаться так рано, когда через пальцы и руки его усталому организму передаётся подобное удовольствие? Ему вполне хватит времени, чтобы остановиться прежде, чем он окажется в опасной близости от разгадки. Почему бы тем временем не насладиться панацеей шкатулки? Ведь уходит боль в суставах, спине и кровь приливает к чреслам…

В тот миг навязчивые воспоминания о Шмаре, унижения в школе святого Доминика и призраки множества прошлых жизней не причиняли Гарри ни малейшей боли. Сорвавшиеся с поводка мысли твердили ему, что все они являлись частью узора, как и рисунок на гранях шкатулки Лемаршана, и со временем всё идеально впишется в общий замысел. Внезапно шкатулка слегка завибрировала, и Гарри собрался с мыслями, чтобы понять суть в находившейся в его руках силы. Она скрывалась от него, укутывая своё мрачное предназначение в аппетитную обёртку удовольствий и подстреканий, и он это чувствовал.

«Положи», – приказал он себе. Но его тело так долго лишали удовольствий (какая-то кальвинистская черта его характера отрицала всё, что подразумевало потакание своим желаниям, ведь Гарри боялся, что это могло ослабить его перед предстоящей великой битвой, которая могла разразиться в любой день), что блаженство в костном мозге пальцев моментально сбило его с узкого пути праведника.

Короче говоря, он не положил шкатулку, а продолжил исследовать её почти нежными прикосновениями. Загадка поддавалась ему с такой легкостью, что в его мыслях забрезжила подозрительность. Она продемонстрировала ему свои внутренности – они оказались разукрашенными так же замысловато, как и шесть её внешних граней. Теперь его пальцам не составляло труда находить нужные точки. Они скользили, нажимали, гладили, и при каждой стимуляции шкатулка расцветала всё больше: стенки её смещались, открывая внутренний лабиринт буйно цветущих механизмов.