Легко сказать «не сворачивать». А когда на этой самой дорожке появляется лохматый медведь и явно собирается опробовать тебя на вкус, как-то сразу забываешь, чего можно, а чего нельзя. Оба путника и не заметили, как оказались на высокой елке далеко в стороне от края болота.

– Чего ему надо было? – задал дурацкий вопрос Александр, когда удалось унять дрожь.

– Сожрать нас хотел, наверное.

– А почему он на дерево не полез? Медведи вроде неплохо умеют по деревьям лазать.

– Никита, ты чем недоволен?

– Всем доволен, только яблок очень хочется. Свежих. – Александр Еремеев вспомнил анекдот из прежней жизни и громко расхохотался. По-видимому, так на нем сказался стресс. Только через пару минут безудержного хохота он смог успокоиться.

– Яблок я в дорогу не прихватил. Что с тобой, чего шумишь? Медведь ведь и передумать может.

– Так вроде убежал. Или, думаешь, он за лестницей пошел? – Новый приступ смеха удалось подавить в зародыше.

– Вряд ли. А ты чего про пистоль забыл? – поинтересовался Радим, хотя у самого за поясом был такой же.

«Какой пистоль? Тут чуть штаны не обмочил с перепугу. Вот бы точно сменная одежка пригодилась. Но приятелю об этом знать не надо. В его глазах я смелый и рассудительный человек. В данном случае – больше рассудительный, чем смелый».

– Впопыхах и промахнуться недолго, а раненый зверь в сотни раз опаснее, он бы нас точно порвал, – выдал более-менее правдоподобную версию Еремеев.

– Мне такое даже в голову не пришло. Увидел зубастую пасть, и… ноги сами понесли. Как на елку взбирался – не помню.

«Рефлексы у нас одинаковые, – отметил про себя Нилов. – Хорошо еще, Радим озаботился заплечными торбами, иначе потеряли бы свой скарб».

– Хорошо взбирался, быстро. Я еле за тобой поспевал. Как думаешь, нам тут долго сидеть?

– Надо возвернуться на тропку поскорее. Ежели леший сюда забредет, может долго по лесу кругами водить, а ночью тут лучше не оставаться.

Тропку искали часа два. Помощник нервничал все больше и больше. Александр всматривался в окружавшие деревья и никак не мог понять, по каким ориентирам ведет его приятель.

– Ура, болото! – почему-то обрадовался Радим, заметив заросли камыша. Правда, в следующую секунду радость сменилась страхом. – Ой… – Лицо парня уподобилось мелу.

– Два века тут обитаю, а не припомню, чтобы моей обители так бурно радовались. – Скрипучий голос заставил вздрогнуть и Еремеева. – Добрый день, соколики.

– Кикимора, – прошептал бледный молодой человек.

Обстановка вокруг резко изменилась. Деревьев теперь даже вдалеке не наблюдалось, а островок суши, где путники оказались, был с трех сторон окружен жидкими порослями камыша, словно забором. За ним начиналось казавшееся бесконечным болото.

Посреди участка суши на корявом пне восседала лохматая старушенция весьма отталкивающей наружности. Она злорадно улыбалась, демонстрируя почерневшие зубы.

«Хороша, ничего не скажешь, – уставился на нее Еремеев. – Российский кинематограф явно сгладил сей незабываемый образ. Ну да, фильмы-то для детей, а если малышам такую показать, они три ночи спать не будут. Может, Баба-яга местная покрасивее будет? В лесу ведь живет – там и климат лучше, и воздух чище!»

– Чего морщишься, милок? Али не нравлюсь? – Бабка повернула свой крючковатый нос в сторону Александра.

– Почему же, восхищаюсь твоей естественной… непосредственностью.

«Сказать «красотой» язык не повернулся. Может, зря? Женщины ведь ушами любят. Брр. – Еремеев вздрогнул, представив на миг любовь с подобной «гламуркой». – Упаси меня…»

– Не по чего? – Старушка равнодушно оторвала от щеки пиявку и бросила в воду.