Перед уходом он через Ладу отдал приказ степнякам, чтобы к Салеху никого, кроме целителя, не пускали, а сам побежал в лес.

«Если пламя действительно было магическим, дедок наверняка должен вскоре здесь объявиться, чтобы узнать, кто в его владениях безобразничает. И пусть только попробует отказать мне в помощи. Я ему все припомню! И удар по башке, и подставу при спасении кикиморы…»

Углубившись в чащу лесную, Александр заорал что было сил:

– Леший! Леший, чтоб тебя! Лучше сам объявись, иначе я сейчас такое устрою!

– И чего зря глотку драть, Данила? Я и в первый раз чуть не оглох. Ты, что ли, мой лес на дрова решил извести?

– Сам бы хотел найти гадов, но зову тебя не для этого. У меня там гость помирает, помощь требуется.

– А я тут каким боком?

– Ты меня в личные порученцы сватал?

– Ну.

– Вот первое поручение лично для меня и исполни. Очень надо, а я тебе историю для кикиморы расскажу.

– Пять, – быстро сориентировался дедок.

– Две. – Времени было в обрез, но Еремеев знал, что с этим «приятелем» нужно торговаться, дабы не обесценить важный для того товар. – Да и то исключительно потому, что тебя уважаю.

Сошлись на трех, только тогда леший направился за своим личным порученцем.

Когда Данила вышел из лесу вместе с длиннобородым низкорослым старичком, многие замерли с раскрытыми от изумления ртами. Местные не раз слышали о том, что их наниматель встречался с хозяином леса, но никто свидетелем этих встреч не был. А тут оба шли рядом. Степняки – и те расступились перед парочкой без какого-либо приказа.

– Этот, что ли? – Леший остановился возле пронзенного стрелой Салеха.

– Да, он.

– Уютненько у тебя на болоте, тишина… Лягушки вон как наловчились трели выводить – что мои соловьи будут, а хвостатые чего вытворяют… Любо-дорого поглазеть. А главное – чужаки не бродят туды-сюды.

Леший сидел в удобном кресле, вырезанном из толстого пня, и пил из большой глиняной кружки настойку из сушеных мухоморов. Вокруг небольшого островка танцевали русалки, которых он назвал хвостастыми, периодически выстреливали гейзеры, то и дело выскакивали привидения…

Сегодня хозяин леса сумел угодить своей подруге, рассказав сразу три истории от Данилы. Кикиморе понравилось. Смеялась до слез, а потому достала из загашника настойку двадцатилетней выдержки.

– Да у тебя, поди, ненамного хуже будет. Чего жалишься попусту?

– Скажешь тоже, – тяжело вздохнул впавший в меланхолию дедок. – От людишек совсем тошно стало. Бродят где ни попадя, зверье губят. Так и того им мало – один колдун тут вздумал мозги им запудрить да на меня натравить.

– И чего?

– Пришлось спешно меры принимать. Эх, хлопоты, хлопоты. Ни единой минуты отдыху. Токмо у тебя и удается малость дух перевести.

Небольшой островок суши в центре болота теперь было не узнать. Кикимора высадила несколько плакучих ив, поставила удобную мебель из пеньков и коряг, даже прислугу завела из болотниц. От русалок они отличались лишь тем, что вместо хвоста имели ноги.

– Совсем умаялся, сердечный. – Кикимора отослала прочь служанку и подлила гостю настойки. – Помощника тебе хорошего надобно.

– Так где же его взять? Лесная нежить, дай ей волю, озорничать начнет, а у зверья разума не хватит. Я давеча одного медведя старшим на делянке поставил. Месяца не прошло, как пропал. Теперь и сыскать не могу. Ни живого, ни мертвого.

– Ставь тех, у кого мозги имеются.

– Людишек? – Леший вяло махнул рукой. – Те либо пожар устроят, либо всю животину изведут от жадности. Вот и получается, что груз сей самому нести и далее придется.

– Ты же говорил, что Данила у тебя в порученцах ходит? Неужто и от него подмоги никакой нет?