Все сразу столпились вокруг Алона, впившись взглядами в мерцающее какими-то странными знаками кольцо, опоясывающее посох.

– А когда вы один здесь оказываетесь, он тоже светиться? – спросил женский голос.

– В том то и дело, что нет, – задумчиво глядя на посох ответил Алон, – на меня он давно не реагирует.

– А здесь кто-нибудь бывает, кроме Вас, например археологи, или геологи? – спросил тот же голос.

– Случилось так, что вход, которым мы воспользовались, был скрыт до вчерашнего дня, когда вся территория перед стеной опустилась. Найти его, не зная точного места и закрывающего устройства было чрезвычайно сложно, поэтому в пещеру с этой стороны в последнее время проникали только мой учитель и я. И это, несмотря на то, что даже вход, который теперь разрушен, существовал, наверняка, не одну сотню, а скорее тысячу лет.

Не думаю, что кому-нибудь из ученых или исследователей удалось когда-либо проникнуть в это помещение, да и вообще в эту огромную сеть пещер. Разве что на каком-нибудь разрушенном и в силу этого ставшем доступным участке. Это конечно неправильно, но до сих пор я оправдывал свое молчанием двумя обстоятельствами. Во-первых, я должен был закончить работу, которую мы начали вместе с учителем, и во-вторых, еще в недалеком прошлом был велик риск расхищения этого потрясающего по своему богатству исторического памятника. Я был уверен, что лучше отложить огласку, но сохранить памятник для будущего. К нему, этому будущему, он, собственно, и обращен. – добавил Алон.

– Так Вы предлагаете и нам хранить тайну «мест смысла» и этой пещеры, и портала, и посоха? – спросил Андрей, вспомнив о приезде археологов из Челябинска и о их планах на завтра.

– Нет, конечно. Это было бы слишком жестоким испытанием, требовать молчать о том, что вы здесь увидели и узнали и о том, что ещё вам предстоит. Решение о передаче информации и артефактов ученым я принял еще в прошлом году осенью, когда мне довелось наблюдать за работой одной из археологических экспедиций. А увидев вашу команду, принял окончательное решение.

Народ принялся обсуждать заявление Алона, а Андрей ещё раз рассмотрев внимательно пляску светящихся пиктограмм и убедившись в невозможности что-либо понять, подошел к каменной стене. Луч фонарика, направленный под углом к поверхности выхватил из полумрака выразительный профиль хищника с длинными, как у саблезубого тигра клыками. Изображение было рельефное, тщательно и весьма искусно выбитое на камне. Поражало напряжение хищника перед атакой, великолепно переданное древним художником. Отойдя и осветив стену фонарем в разных направлениях, Андрей понял, что перед ним бесценное скопление изображений, прежде всего, всевозможных животных, выполненных в разной технике и наверняка в разное время. Были здесь и многочисленные, зачастую повторяющиеся, непонятные знаки. Другие стены тоже в изобилие украшали петроглифы и создавалось впечатление, что это был древний храм, вернее капище со стенами, которые художники специально украшали.

Двигаясь вдоль стены по периметру зала и внимательно разглядывая изображения, Андрей заметил, что почти каждая многофигурная композиция, а таких становилось все больше по мере удаления от входа, включала теперь изображения людей. Это были сцены охоты и каких-то ещё действий, не понятных ему, но видимо весьма важных для их участников и требующих хорошей организации.

Когда осмотр зала был в основном окончен, и все вновь собрались в центре возле Алона, он попросил убедиться, что никто из спутников не отстал и не заблудился. Выяснив, что все на месте, Алон предложил идти дальше и сам направился к небольшому проему в стене, рядом с шумевшим водопадом. Довольно узкий проход, в котором оказались путешественники вел куда-то вниз и в сторону, в темноту. Уклон был значительным, и если бы не редкие ступени, о которых постоянно предупреждал Алон, державший в руках ярко горевший факел, спуск был бы весьма рискованным, даже несмотря на наличие у ребят нескольких фонариков.