– Индейцы! Где они? – воскликнул мгновенно заинтересованный Бенно.

– О, не воображайте, пожалуйста, что эти краснокожие вроде куперовских североамериканских героев, какие-нибудь Орлиное Крыло или Железный Клюв! Нет, здесь они, как правило, самые жалкие, заурядные нищие!

В это время на противоположной стороне улицы собралась все увеличивающаяся толпа негров.

– Кто это? Каноэйросы? – спросил Бенно.

– Они самые! Слышите музыку? Это, верно, приближается основная процессия: здешнее духовенство решило устроить нечто вроде крестного хода для избавления города от желтой лихорадки, и негры тоже решили по-своему принять участие в этих молитвенных торжествах.

– Видите, вон и уличные мальчишки бегут впереди; это – неизбежные предвестники любого события, а вот и карнавальные ракеты, без которых здесь не обходится ни одно торжество или карнавал.

– Меня интересуют главным образом каноэйросы, – сказал Бенно, – вот некоторые из них ухватились за руки, а там уже двое трутся лбами друг о друга. Ну вот, сейчас начнется борьба!

Действительно, негры встали попарно один против другого и стукались лбами так, что даже на веранде слышны были сильные, глухие удары этих оригинальных борцов. Точно рассвирепевшие козлы, наскакивали они друг на друга и бешено сшибались лбами при треске петард. Некоторые из них были совершенно нагие, другие щеголяли в невольничьих куртках. Они то побеждали, то падали побежденные на землю, причем раскидывали руки и ноги во все стороны, и это множество извивающихся в каких-то змеиных телодвижениях черных тел, рук и ног при фантастическом зареве бенгальских огней, при треске петард производило впечатление какой-то дьявольской пляски.

Между тем как европейцы с величайшим интересом следили за черными борцами, хозяин гостиницы с помощью нескольких слуг успел осветить веранду факелами настолько ярко, что теперь здесь было светло, как днем. Все повставали со своих мест и держали оружие наготове на случай, если бы кто-либо из обезумевших негров вздумал кинуться сюда в поисках жертвы.

Но вот и процессия: впереди скачут и приплясывают, то взявшись за руки, то кружась поодиночке, девочки от восьми до десяти лет, в белых длинных одеяниях с золотой каймой по подолу и белыми крылышками, наподобие ангельских. Со всех балконов и плосковерхих крыш на них сыплются цветы в таком изобилии, что вся улица оказывается буквально устланной цветами. В воздухе неумолчно трещат петарды и сыплют свои огненные лучи и цветные огни, сливаясь со звуками оглушительной музыки нескольких играющих одновременно оркестров. Все это более походило на карнавал, чем на религиозное шествие. Всякому непривычному человеку трудно было вызвать в себе, глядя на всю эту пеструю и шумную обстановку, какое-нибудь, даже слабое религиозное чувство или молитвенное настроение.

За девочками следовали около двух десятков лошадей, богато украшенных пестрыми попонами, кистями и цветами; на широком седле у каждой красовалась пестро размалеванная деревянная фигура какого-нибудь святого. Люди несли знамена, хоругви и какие-то пестрые значки, затем опять следовали музыканты, и, наконец, длинной вереницей шествовали в полном облачении монахи и духовенство всего города, неся под высоким раззолоченным балдахином ковчежец или дароносицу, величайшую из всех святынь, перед которой весь народ падал ниц.

Шествие замыкали опять-таки негры с петардами и хлопушками. После прохождения шествия все ворота и двери домов запирались на запоры, и ни на улицах, ни на дворах не показывалось ни души.

– Вот теперь негры-каноэйросы примутся за свое дело: смотрите, как они рассеялись во все стороны; у каждого из них в руке короткий нож или кинжал; оружие это заранее было заготовлено и доставлено к месту сходки. Смотрите, один из них бежит прямо сюда. Тише! Не стреляйте! Ради бога, не стреляйте!