Учитель сделал шаг к Ученику.

И еще один. И еще.

Ученик отступил, стараясь держаться подальше от чернеющей в снегу воронки провала.

Само это место, пропитанное древними магическими токами, помогало сейчас старому Шаману. Он бывал здесь неоднократно, и он знал, как должно себя здесь вести.

Старик двигался по глубокому снегу без лыж как по земной тверди. Юнец пятился, по колено проваливаясь в сугробы.

Сначала – по колено, потом – по пояс…

Казавшийся надежным наст, предательски проламывался под его весом. Раскалывалась толстая наледь…

Юнец, запаниковав, ударил снова. Размашисто рубанул воздух двумя руками. Две глубокие борозды, извергая шипение и густой пар, протянулись по снегу к ногам Шамана-Хранителя. Однако Старик, оказавшийся в перекрестии рубящих ударов вновь не пострадал. Только хлестнувший в лицо порыв ветра колыхнул седые волосы на обнаженной голове.

Старец тоже начинал творить волшбу. Колдовал он деловито и основательно, с неторопливой уверенностью, без спешки и без злобы. Его чары действовали так же – постепенно, неотвратимо.

Ученика облеплял снег. Крепкий наст, обратившийся в рыхлое месиво, затягивал его, подобно холодной трясине. И словно невидимые ладони ребенка-великана лепили вокруг беспомощного человека гигантский снежок.

Снег сжимал тело Юнца, твердел, уплотнялся, давил…

– Ты не прошел испытания, – звучал сквозь снежный хруст тихий, полный сожаления голос Старца. – Ты постиг законы магии лучше, чем кто-либо из моих учеников, но ты не постиг законов людских.

Руки еще оставались свободными, и Юнец размахивал ими, стараясь вырваться из снежного плена. Но все попытки были тщетными. Ученическая волшба не могла тягаться с заклинаниями старого шамана.

– Ты ни во что не ставишь благополучие племени, и в тебе нет уважения к заветам предков, – продолжал Старик. – Желая всецело обладать запретной силой, ты поднял руку на ее Хранителя и на своего Учителя. В тебе слишком много страстей и желаний, которые будут править тобой, а не наоборот.

Юнец увязал все глубже и дергался, как рыба на крючке.

Старец подступил к нему еще ближе, не оставляя следов на снегу.

– Тебе нельзя становиться Шаманом-Хранителем. И тебя нельзя оставлять в живых. Ты знаешь дорогу к сокрытой силе. А лишнее знание порождает искушение. А непреодоленное искушение одного становится причиной погибели многих. Я приведу сюда вместо тебя другого, пусть менее способного, но более достойного. И я передам тайну силы ему. В тебе племя больше не нуждается. Прости… Прощай…

Лицо Старца было печальным. Слова были пронизаны грустью. Ладони плавно выписывали в воздухе магические пассы.

Снег, в котором тонул Юнец, пришел в движение.

– Ты хотел спуститься вниз, и ты попадешь туда, куда так стремился. Там уже лежат кости таких же, как ты. Ученики, жаждущие владеть всей силой Древних, находят могилу возле ее источника. Так было всегда. И так будет впредь.

Снег, движимый магией Учителя, тянул Ученика к краю бездны, будто вязкий оползень.

Юнец предпринял еще одну попытку вырваться. Но новые тяжелые пласты уже облепляли руки и накрывали голову. Снег давил, душил…

Над заснеженной равниной разнесся отчаянный вскрик.

И тут же оборвался: холодный кляп заткнул Ученику рот.

В следующую секунду черный зев бездонного провала заглотил добычу.

Падение было долгим. Почти бесконечным. И поистине безграничным был ужас, который испытал за это время Юнец.

Снежный кляп, забивший глотку, не спешил таять, и Ученик Шамана-Хранителя не имел возможности ни крикнуть, ни произнести заклинание. И смерть от удушья могла наступить прежде, чем тело достигло бы дна провала.