– А я её насовсем к себе забираю, – секунду назад собиравшаяся сказать что-то совсем другое, отчаянно соврала Тамара и тут же подумала: это решено окончательно, девочку она заберёт к себе, тут и думать больше нечего. Напишет на соседку заявление, чтобы прав лишили. Подписей, если нужно, от жильцов насобирает. Соседи её уважают, заступятся. И мелкую, Вику, тоже к себе возьмёт. А если соседка упрётся или опека откажет, тогда она письмо напишет хоть бы и в передачу на Первый канал, они уж точно помогут.

– А как же… – удивлённо начала начальница. – Мать-то её как же?

– Отказалась она от неё, – уверенно сказала Тамара.

– То есть как это – отказалась? Да разве же по нашему законодательству так можно? Вот бесстыжая, – всё ещё не до конца поверив в услышанное, протянула начальница. – А ты, значит, к себе её взять вознамерилась?

Тамара промолчала. А что тут ещё скажешь… начнёшь врать – и вконец заврёшься.

– Насовсем, что ли?

– Насовсем.

– Ну ты даёшь, Тома, вот не ожидала, – проговорила начальница и тут же скороговоркой добавила: – А и правильно, давно так нужно было, с тобой ей всяко лучше будет. Ты о ней всё равно как родная мать заботишься, родить ведь ещё полдела, ты попробуй-ка их вырасти. У меня вон мальчишки выросли, никакой жизни ради них не видела, зато теперь не нарадуюсь. Нет, ну ничего себе – отказалась! А ты, значит, вот как решила… Ладно, оставайся тогда сегодня дома, как-нибудь без тебя справимся.

– Так что, можно, Светлана Кирилловна? – обрадовалась Тамара.

– Сиди уж, – повторила начальница, – раз у тебя ребёнок заболел.

– Спасибо тебе, Светлана Кирилловна! Я отработаю!

Иллюстрация Натальи Сорокиной

Но в трубке уже едва слышно звенела тишина – начальница, как обычно, не попрощалась, отключилась и побежала по своим делам. В отделение она приходила раньше всех, уходила позже всех и жаловалась, что времени совершенно ни на что не хватает, и никакой жизни она из-за них из-за всех не видит, и глаза бы её никого не видели.

Тамара положила телефон на стол и пошла в спальню – проведать Настю.

Намаявшись за ночь, девочка крепко спала. Тамара присела рядом и осторожно, чтобы не разбудить её, провела ладонью по одеялу. В комнате было тихо, только слышалось доносившееся из кухни уютное гудение старого холодильника да наверху о чём-то приглушённо спорили соседи. Девочка засопела и заворочалась, пытаясь получше укутаться. Из-за высокой температуры её знобило.

– Ничего, Настя, я вас к себе заберу, будете со мной жить, как-нибудь справимся, в тесноте, да не в обиде, – прошептала Тамара. – Куплю вам кукол, будете играть. И злую кошку Пуговку из подвала тоже к себе возьмём. Может, как блох ей выведем, она и подобреет. Ты только выздоравливай у меня поскорее.

Она облокотилась на спинку кровати и прикрыла глаза, чувствуя, как на неё тоже наползает дрёма. Всё теперь представлялось уже делом решённым, как будто придут они с соседкой-алкашкой в «Мои документы», без очереди подпишут все нужные бумаги, и сразу же после этого Тамаре отдадут Настю и маленькую Вику и в придачу сразу и подвальную кошку Пуговку, и соседка уже не будет иметь никакого права заявляться к Тамаре в квартиру или в почтовое отделение и скандалить, чтобы Тамара вернула ей детей. Потому что это будут уже не её дети, а Тамары. Так-то вот. А как жить дальше – Тамара что-нибудь придумает. За окном занимался мутный рассвет, в котором кружились крупные мокрые хлопья, предвещающие скорую оттепель.

– Что за глупая шутка, Али? Я не это мечтал увидеть!

– Я привёл тебя, ас-сайед Джонс, туда, куда ты хотел попасть. К той священной реликвии, что ты, ас-сайед Джонс, хотел увидеть, – отрешённо ответил проводник.