«Все будет быстро, не взыщи!»
Палач топор свой взял умело,
Затихла площадь, миг ловя.
«Давай, родной, закончи дело!
Я помолюсь там за тебя!»
«Ты сумасшедший, не иначе!
Тебе я смерть сейчас несу,
А ты спокоен и не плачешь!»
«Тебя молитвой там спасу!»
Топор как молния ударил,
И покатилась голова.
Вопрос: «За что?» – он всем оставил,
Взревела радостно толпа.
А через день в одной таверне
Сидел бродяга, пил вино,
А на душе так было скверно,
И он спросил: «За что его?»
Ему ответили с улыбкой:
«Да надоел речами всем!
Чтобы замолк – сначала пыткой,
Ну а потом уже совсем!
Король сказал: «Устроим праздник.
А казнь, что может быть важней?»
Но говорун, как тот проказник,
Он королю сказал: «Не смей!
Казнишь меня – и сам погибнешь!»
Король разгневался тогда:
«Мне угрожать?! Ты смерти ищешь!»
И покатилась голова!»
Бродяга по столу ударил:
«И лишь за это эшафот?!
На плаху он его отправил,
Ему закрыв тем самым рот!»
А ночью, пробираясь к дому,
Он что-то долго вспоминал
И рассуждал уж по-другому,
В себе следы души искал.
Придя, зажег свечу большую,
О чем-то думал за столом,
Душой прошел сквозь жизнь чужую,
Но боль утешил лишь вином.
«А завтра будет казнь опять,
Король монеты принесет.
Смогу кинжалом наказать.
Его возмездие найдет».
Свеча неспешно догорала,
Он спал, в жилище тишина,
И маска палача лежала…
Судьба монарха решена.
…………………………………………………
Анна
В Европе ее знали под именами Клара Изельгорф и Катрин Изельман, а для нас она навсегда останется Анной Ревельской, всем сердцем любившей Россию и преданной ей до конца. Мы обязаны помнить тех, кто своей жизнью оберегал и отстоял Россию.
Очень теплый и нежный июнь.
Она шла по Берлину спокойно,
Лишь в душе напряжение струн:
От филеров уйти невозможно.
Снова парк, а потом – на проспект,
Переулком, а там – через площадь.
Она знает ужасный секрет.
Сообщит – может, будет попроще.
Пока шла, вспоминала Россию:
«Как давно попрощалась я с ней,
С ее небом, до одури синим,
И березами, нет их милей.
Вот и все, вроде нету хвостов.
Тут по улице сразу налево.
Как же трудно здесь жить средь врагов!»
А душа о России болела.
Вот ступени, тяжелая дверь.
– Мне посла от Советской России.
– Мадам, мы Союз уж теперь!
– Позовите, коль вас попросили!
Для беседы пройдя в кабинет,
Она все изложила, как знала.
– Как доступен стал вам сей секрет?!
– Вы поймете, что это немало!
– Пять дней до войны! Это важно!
Но кто передал? Как назвать?!
– Я русская. Русская Анна.
Можно Ревельской, так передать!
– Может быть, вы останетесь здесь?
Выходить – это очень опасно:
Там на улице шпиков не счесть!
– Буду верить, что все не напрасно!
Я прошу вас, готовьтесь к войне!
Моя жизнь – это флот и Россия,
Столько раз я гуляла во сне
По просторам ее бело-синим.
Он в глазах ее видел тоску.
Эту грусть она плохо скрывала.
– Я за дверью помочь не смогу!
Она, уходя, это знала.
Ее больше не видел никто,
И Россия судьбы не узнала,
Лишь посол, отправляя письмо,
Понимал: она жизнь оставляла.
……………………………………………………………
Мы уйдем…
Мы уйдем, как уходят другие,
Хоть не верится в сущность конца.
И живем, будто все мы чужие,
Забывая заветы Творца.
Мы порой безгранично жестоки
И считаем блаженными тех,
Кто в спасеньях своих одиноки,
А их жизнь поднимаем на смех.
Нам так хочется верить в безгрешность
И считать себя лучше других.
Но бывает, что наша небрежность,
Словно лезвие, режет своих.
Мы считаем, что деньги важнее,
Что добро можно просто купить,
А прощать в сотни раз тяжелее,
Чем во зле одержимыми жить.
Много раз доверяясь иудам,
Мы уже не хотим доброты,
Нету жалости в нас. Да откуда?!
Если верим мы в собственность лжи!
Наш уход тоже будет безликим,
Мы деньгами не выберем путь,
В этой жизни став очень великим,