– Да мню, не худо бы до Поганых болот смотаться. Давненько мы с ним не виделись.

– И ещё б столько не видеться, – вздохнул тот.

– А энто ты, Кощеюшка, лишку хватил, – не согласилась Ягиня. – Он хоть и вредный, но нам не вражина. Не то что орфелик, не к ночи помянутый. Да и на Наместника у него зуб не просто так. Кикимор-то поболе нашего здеся живёт. Да и помнит кой-чего.

– Диссидент он, – решительно и сурово выдал своё определение Кощей. – Несогласный вечно.

– Ох, – замахала руками та, – кака говоря-то у тебя пошла! Где тока набралси?

– Да ить, – почесал под костлявыми рёбрами его бессмерчество, – дурное слово – как банный лист. Не приметишь – а оно уже на языке, как на заднице, висит.

– Ты, Кощеюшка, за говорей-то следи! – строго попеняла подруга Кощею. – Сам знаешь, времена-то у нас какие…

– Да знаю, – махнул рукой тот. – А какие ишо будут?

– Того не ведаю, – отрезала Ягиня, – а тока щас-то неча варежку разевать. Шовелиться надоть.

Кощей на это ничего не ответил, а только что-то сосредоточенно мараковал внутри себя. Картина вырисовывалась хаотичная, недостающих кусочков было – тьма-тьмущая, а делать что-то надо было. Тут Ягиня в точку сказала.

– Гномы подчистую скупили весь ведьмин камень, – сказал он задумчиво, – вот и смекай, что и как. А ещё на ярманке слушок ходит, что Кир Наместник от гномов дары принял. Богатые. Что вроде с орфеликом они опять вместе.

– Бойтеся гномов, дары приносящих, – отозвалась Ягиня. – Так, што ль, раньше говаривали? Вляпаемси мы с емя опять, чую.

– Угу, – нехотя подтвердил Кощей.

– А ты к кикимору идти не хочешь, – продолжила гнуть своё старая, – и к Горынычу тебе путь заказан.

– Да не дави хоть ты на больное, – грустно сказал тот. – Алевтин-то ещё знашь што сказал? Слух идёт, что люди на Стразе появляться начали.

– Да как это? – сразу не нашлась чего ответить Ягиня. – А Наместник?

– А вот и думай тогда, что Наместник, – буркнул Кощей. Ягиня открыла рот, потом прикрыла его рукой, показала пальцем вверх и покачала понимающе головой.

– Такие дела, подруга, – вздохнул Кощей, прервав затянувшееся молчание. – Такие дела.

– От Алевтина слух-то, поди? – поинтересовалась Ягиня.

– От него, – кивнул Кощей.

Та пожевала губами, раздумывая:

– Доверяешь ему?

– Нет, конечно, – отрубил Кощей. – Но всё может быть. Не удивлюсь.

– А я вот, Кощеюшка, удивлюсь! – не согласилась та. – Оно и вправду всё может быть, но токо окромя этого.

– Что, думаешь, у Наместника свои планы?

– Это уж точно, – серьёзно подтвердила Ягиня догадку Кощея, – даже не сумлевайся.

– Дела-а-а, – опять протянул Кощей.

– А к кикимору всё ж таки надоть наведаться.

– Да я рази против! – согласно махнул рукой его бессмерчество. – Лишь ба толк был. А то от них, от диссидентов, одни слюни…

– Как сказать, Кощеюшка, – несогласно покачала головой Ягиня, – как сказать.

Кощей на это несогласие ничего не сказал, только погладил ласкающегося котика. Потом махом допил оставшийся в кружке чай и предложил:

– Давай-ка лучше посмотрим, где там наш закусон сердешный. Добрался ли?

– И то! – согласилась Ягиня, доставая золотое блюдечко с голубой каёмочкой.

– Где же яблочко-то у меня? – остановилась она в раздумьях.

– Так вон же оно, – подсказал Кощей, показывая в угол, – котик играл.

Яблочко было поднято, обдуто, обтёрто и положено на блюдечко. Ягиня, хитро улыбнувшись Кощею, лихо дунула на него, и завертелось, закрутилось яблочко, покатилось по блюдечку. Постепенно ускоряясь, яблочко словно расчистило внутренность блюдца, и показалась картинка. Как есть живая. А в ней поле.

С высоты птичьего полёта Ягиня с Кощеем увидели связанных Болтуна и Солипатроса, а рядом с ними крепкого бородача.