Да, таков «божественный Глагол» Пушкина – в его плену нет слов случайных! Такова и родовая музыкальность Лорки, ведь путь испанского поэта – дуэнде: сверхчувство, сверхпоэзия, дух творчества и демон роковых бездн. «Звёзды, Архангелы, кони, цыгане – Ветер, земля и луна… Может, планеты живой содроганья Ловит гитары струна?» — в ритме Лорки я пишу о нём и не могу остаться в стороне! Как рыцарский девиз, и сейчас звучат слова Ф. Г. Лорки: «Это Гранада научила меня быть с теми, кого преследуют: с цыганами, неграми, евреями, маврами – ведь в каждом из нас есть что-то от них».

Как набухающие кровью, горят красные буквы названия его книги «Цыганское романсеро», в которой и крест огня осеняет дорогу смертного крика.

В народе говорят, что предчувствие своей смерти, как и мировых катаклизмов, преследует поэтов. Трагичность откровений Лорки – ключевой исток его существования. Его стихи – стон испанской земли, вызов своему времени. Его «Канте хондо» – кладезь испанских преданий, а «Романсеро» – многоголосье всех народов Испании и предсказанный итог его собственного пути. И, не замечая преград, Федерико движется по своей параболе и на новом витке взлетает всё выше и видит дальше – будто это он сам ищет свою вторую половину в ином мире и, ведомый бессонницей вдохновенья, взмывает в звёздную ночь песен и легенд… Его католическая Испания дышит цветами, благоухает молитвами, и живопись в слове цвет подбирает искусно. В сравнениях Лорки угадываются скульптурные слитки Фернана Леже, орнаменты и аппликации, похожие на декупаж Матисса и узоры мавританских дворцов.

Легко импровизировать, читая стихи поэта, потому что художественное видение Ф.Г. Лорки – это линия причудливого рисунка и коллаж символов «в берберском очарованье заклятий и арабесок».

Пушкин-художник тоже гениален в своих рисунках и набросках! Музыка пушкинского стиха, будто подчиняясь незримому лучу – дыханью души, пронизывает всю ткань повествования: и рисует, и живописует, и – как ускользающее от зрителя кино – дарит вольные воспоминания и требует повторного просмотра.

Как и следовало ожидать, поездка в Америку не прошла впустую для Лорки. Новые произведения «Поэт в Нью-Йорке», «Публика», «Когда пройдёт пять лет», «Драма без названья» и др., отрываясь от испанских драм, на новом повороте предваряли создание андалузских трагедий – его подлинных шедевров! По словам Лорки, мистерии американского периода – только игра, театр, фарс, но настоящая борьба жизни и смерти ждала его в Испании! Трагедии «Йерма» и «Кровавая свадьба» – послание к испанскому народу накануне зарождения фашизма. Оттого ли и смерть Ф.Г. Лорки – знак времени и свершившееся его пророчество о себе самом и о своём поколении: «Не просыпайся, жизнь моя, и слушай, Какие скрипки плещут моей кровью! Далёк рассвет и нет конца погоне!» Не это ли звук цыганского ветра при опасной скорости воображения поэта? Честь и Родина, народ и толпа, судьба и долг – вот понятия, поднимающие занавес его трагедий.

По смыслу – это те же пушкинские вопросы, «страсти роковые» и «ужасные сердца»! Но вера в предназначение человека побеждает в лирике Пушкина и «ложную мудрость», и «мрак заточенья», и «тревоги шумной суеты»… «Будь поэт и гражданин», – долгосрочным напутствием отдаются и в наши дни слова поэта-декабриста Рылеева. А в михайловском затишье Пушкин жил чтением и перо не выпускал из рук. «История государства Российского» Н.М. Карамзина и русские летописи подогрели его интерес к вождям народных бунтов Степану Разину и Емельяну Пугачёву, но после восстания декабристов родилось стихотворение «Пророк»: судьба поэта и его дара – «глаголом жечь сердца людей» – была определена Словом в обязывающей жертвенности и Божией силе призвания.