В общем, читай сам. Если нет журнала, я пришлю тебе рукопись или даже твой сборничек, – он, кажется, уже вышел. И в нём должен быть портрет, – если они его не испортят клише, – очень хороший и похожий.
Сколько мы опять с тобой не виделись? Более 1,5 лет? Юрка написал потрясающую и предерзостнейшую диссертацию, в сентябре защищает.
Целую нежно, пиши и не зазнавайся.
Адрес тот же.
Ольга Берггольц сыграла в жизни моего отца очень важную роль – и в общественном, и в личном плане. Лучше всего написал об этом он сам в своем глубоко личном «Ленинградском дневнике», по его определению. Кстати, оригинал этого дневника, также, как и данного письма, передан мной в дар и на постоянное хранение в Пушкинский Дом РАН, в С.-Петербурге. На той же основе там и другие документы – письма фронтовых лет, фото и автографы, и те, что относятся к окружению отца в разных временных отрезках. Это важно, так как подарено это в рукописный отдел, а это тоже Сохранение Слова.
С фронта мой отец писал Ольге Берггольц буквально рвущие душу стихи и письма, делился горем утрат и радостью Побед. Вот несколько строк из письма к Ольге: «29.IV. 1942 Оленька! Твоё письмо потрясло меня. Земной поклон тебе и твоему Городу. Мне трудно писать – так я ошеломлён тобой. Знаешь ли сама – что ты? Ты снова уехала туда. Я руку закусил, когда прочёл, в глазах темно стало. И всё-таки, это правильно, справедливо. Красивая ты моя! Сейчас, что ни день – это лист из книги Бытия».
Меня представила Ольге Берггольц моя бабушка Лидия Яковлевна Наровчатова. Я была подростком. «Серёжина дочка», – сказала бабушка. Ольга Берггольц была на 9 лет старше моего отца. Мне она показалась изнурённой. Она взглянула на меня бегло, но внимательно и ничего не сказала. Видимо, я была для неё, прежде всего, дочь Нины Воркуновой, в прошлом горячо любимой моим отцом. Они друг другу не симпатизировали.
Нина Воркунова – первая жена моего отца, покинувшая его, имела для этого повод, чего не хотел признавать муж. Позднее Ольга Берггольц пыталась даже выступить примиряющей стороной, но крайне неудачно. О неуместности этого можно быстро догадаться, если прочитать тот самый «Ленинградский дневник», где очень подробно отец описал то, что тогда в 40-ые годы было в его личной судьбе и как они все по-разному всё понимали. Сохранившуюся часть этого «Ленинградского дневника» я опубликовала в составленной мной книге «А главное, дул береговой ветер». Она вошла в издательскую программу Правительства Москвы (М. ЗаО Московские учебники – СиДипресс 2010, —272 с.) с моим предисловием.
ЭПИЛОГ
Вся эта публикация посвящена 105-летию со дня рождения Сергея Наровчатова, и хочется завершить её, вопреки всему, легко и даже весело. Хочется, по аналогии, вспомнить давно ушедший в прошлое, прекрасный Юбилей, на котором прозвучала балалайка поэта Виктора Бокова. Интересно обратить внимание на дату написания – 1979 г., 60-летний Юбилей отца. Знаменательно, что в частушках отражены разные этапы и события жизни друга. А заканчивается, заметьте, именем Александра Сергеевича Пушкина! И все герои этой публикации, по большому счёту – Победители. И жизнь прошла не зря.
Виктор Боков
Под балалайку
На 60-летии Сергея. Наровчатова в Политехническом
5 октября 1979 г.
Не пойду я на гулянье,
Некогда с девчатами,
Я пойду на юбилей
Сергея Наровчатова.
Шесть десятков – ой, ой, ой!
Шесть десятков – ай, ай, ай!
Мне, Серёжа, много больше,
Так что ты не унывай.
Ах да ох, да ух, да эх!
Это междометия.
Догоняй, Сергей Толстого
В смысле долголетия!