Выход из оврага уже светился морем сквозь деревья. Валдис остановился на небольшом пятачке, свободном от кустарника, и в последний раз окинул взглядом все, что мог видеть. На всякий случай. Хотя бы для того, чтобы потом можно было детально вспомнить. И тут ему показалось, что за ветками что-то блеснуло. Он посмотрел туда, но ничего не увидел. Тогда он повел головой в одну, потом в другую сторону, слегка присел, и поймал тот маленький солнечный зайчик, который привлек его внимание. Заметив место, откуда он пробивался, Валдис сделал только два шага и насторожился. Где-то сзади хрустнула ветка. Он всем нутром почувствовал, как тот, кто был сзади, тоже замер, не решаясь сделать следующий шаг. Валдису сунул руку в карман и повернулся. Никого не было видно, но он чуть ли не кожей ощущал чье-то затаенное дыхание.

Туго щелкнул нож, выбросив наружу лезвие. Валдис, держа его наготове, сделал несколько мелких, но нарочито шумных шагов вперед. И вдруг желтые пятна, которые он принимал за солнечные блики на листьях, сдвинулись разом ближе к нему и превратились в крупную рыжую собаку, лоснящуюся упругими мышцами под короткой шерстью.

Валдис не любил собак. Он в них разбирался, и даже лучше многих собаководов, питал уважение к некоторым породам, например к немецкой овчарке, но любви к зверю у него не было. Слишком часто они оказывались врагами.

В этой собаке было что-то необычное. Валдис чувствовал ее враждебность, но по внешним признакам это определить было нельзя. Ее желтые глаза были холодны, и казалось, безразличны, но тело было готово в любое мгновение развернуться пружиной, как у опытного уличного бойца.

Они стояли друг против друга, не двигаясь, а их мозги молниеносно и хладнокровно просчитывали возможные варианты нападения и защиты, как вдруг оба одновременно поняли, что любое неосторожное движение может стать для каждого из них последним. И оба облегченно вздохнули, когда с треском кустов послышался крик:

– Санксти!

Валдис не убрал лезвие, но опустил руку с ножом. Собака села, не сводя с Валдиса глаз. Старик с пегими волосами подошел и схватил собаку за холку.

– Ты что тут делаешь?– зло спросил он.

Псина тихо огрызнулась, но повернулась и пошла к выходу из оврага. Это была сука. Теперь, сбоку, Валдис смог разглядеть. Красивая сильная собака неопределенной породы.

Старик посмотрел на Валдиса, ожидая, что он что-нибудь скажет, но Валдис молчал, и тот пошел за своей собакой. Валдис подождал, пока они уйдут, и вернулся к тому месту, где что-то блестело.

Это были очки с одним зеркально-коричневым стеклом и неестественно вывернутыми дужками. Осколки другого стекла валялись тут же. Валдис присел, изучая почву вокруг и прислушался к тому, как старик ругает собаку. Слов Валдис не разобрал, но обратил внимание на странный акцент – не то жемайтийский, не то латгальский.

Валдис достал носовой платок, собрал в него трофей и пошел к машине.

У Олега Ремизова было двое детей. Мальчик – пятнадцати, и девочка – четырнадцати лет. С мальчиком не было проблем. Свободное время он проводил с друзьями или вместе с ними в своей комнате, большей частью за компьютерными играми. Но девочка!.. Когда в двенадцать лет она занялась женским футболом, это вызвало восторги в семье. В тринадцать она увлеклась еще и каратэ, и за это ее тоже похвалили. Через полгода ее мама, обнаружив в кармане дочери пачку сигарет, не придала этому большого значения. Не может же целеустремленная девочка–спортсменка всерьез курить! Короче говоря, кончилось тем, что Катя по пьянке приняла активное участие в уничтожении оконных стекол детского сада. Садик был престижным, и супруге Ремизова, скрывавшей до сих пор от мужа мелкие шалости дочери, не удалось замять скандал. На Олега Ремизова свалилось все сразу – странная катастрофа Саши Ливенталя, разборки с его женой, улаживание отношений с детским садом и милицией, и поиски средств на латание очередной финансовой дыры в фирме. В одиннадцать вечера он только что закончил спаивать зам. начальника милиции Центрального района и у него появилась если не уверенность, то четкая надежда на благоприятный исход дела с детским садом. Он сел в любимое кресло перед телевизором, и прищуренным хмельным взглядом стал следить за тем, как два популярных политических лидера за столом у не менее популярного телеведущего выкрикивают бессмысленности и зачем-то обливают друг друга чаем из стаканов. Потом Ремизов решил, что это не политические лидеры, а клоуны, которые только их из себя представляют. Но, заметив, как натурально оба они брызжут слюной, Ремизов стал сомневаться в своем выводе. Окончательно разобраться в этом представлении ему помешал телефонный звонок. Ремизов, бормоча, что давно пора было разбить этот аппарат, поплелся к телефону.