Множество путешественников ежедневно посещали город, чтобы пополнить запасы, отдохнуть и немного пожить там. Стоит отметить, что в нём можно было найти абсолютно любые товары, которые продавались в других землях.

Одной из главных причин такой посещаемости города были именно грибы, прорастающие только на его территории – в других местах они просто погибали. Ночью, когда грибы выпускали свои споры, вся территория города будто наполнялась тысячами мелких светлячков, что плавно летали, повторяя очертания движения потоков магии, будто рука художника затейливо водила кистью по холсту. На такое часто любили смотреть влюблённые пары.

…

В Фангоруме был очередной солнечный день. Среди других его выделяло лишь общая взволнованность горожан. Если бы посторонний наблюдатель мог заглянуть в одни из покоев замка, то всё бы сразу же встало на свои места – на роскошной просторной кровати возлегала женщина, поражающая своей красотой, и творила ту единственную магию, которой обладают лишь они – независимо от мира и времени – дарение жизни. Что было поразительно, так это рождение двух детей – девочки и мальчика. Для неё это считалось невозможным, ведь из-за древней болезни женщины её семьи не могли родить мальчика. По крайней мере, так всем говорили.

После того как на измученном лице королевы открылись глаза янтарного цвета и она увидела своих детей, лицо её исказила гримаса полного отвращения и ненависти при виде своего новорождённого сына.

– Вы знаете, что делать с этой тварью! – небрежно произнесла королева и со всей любовью и нежностью притянула к себе дочь.

В то время как служанка безмолвно укутывала плачущего мальчика в плотный свёрток, королева отдала свою дочь в заботливые руки оставшейся прислуге и от бессилия рухнула обратно на кровать.

Напротив кровати стояло огромное зеркало, украшенное по краям изысканными узорами и золотом. Что нельзя было сказать про отражаемое им. Когда королева повернулась спиной – мелкие синеватые грибы, подобные тем, что росли на территории всего королевства, и торчащие нитки грибницы прорастали из кожи по всей её спине. Некоторые участки кожи, подобно нарывам, находились в натяжении под давлением ещё не проклюнувшихся прорастающих грибов, причём это никак не доставляло ей боли.

…

В это же время по пустым коридорам белокаменного замка служанка с бездумным взглядом несла в руках плачущий свёрток в одну из подземных комнат.

Нижние этажи освещались лишь вездесущими грибами, растущими в замке буквально в каждом углу. Дойдя до огромной железной двери, служанка с трудом отворила её, входя в просторное помещение, в котором находились лишь две вещи – алтарь и ножом, лежащий на нём. Алтарь был испещрён древними узорами, вторящие тем, что были на клинке.

Уложив свёрток в углубление, служанка, без всякого сомнения, взяла в руки кинжал и порезала запястья на своих руках. Кровь равномерной струёй стала стекать на алтарь, вырисовывая замысловатые рисунки, растекаясь по гладкой поверхности камня до того момента, пока из алтаря резко не выдвинулся шип, пронзая сердце служанки, даря ей быструю смерть. Женщина, не проявив ни единой эмоции, на глазах превратилась в иссушенный труп, в то время как алтарь начал сиять красным светом. Этот свет собирался в одном месте – в кругу, где лежал младенец. Вскоре комнату заполнило кровавое зарево, танцуя на стенах комнаты, и, после резкой вспышки, тут же исчезло, как исчез и младенец.

Убить своё дитя – поступок, смертельный для существа, что правило этим городом. Единственным выходом было отправить малыша в место, смертельное для него.