Войдя в дом, они в холодных сенях отряхнули снег, сняли верхнюю одежду, зашли в дом. Здесь было очень тепло, жар исходил от протянутых по стенам толстых металлических труб – системы отопления, как догадалась фотограф. Она прежде такой не видела, у них в квартире были трубы тоненькие, спрятанные в стенах, а ещё – система «теплый пол» и плоские батареи. Потому удивленно всё теперь осматривала.

Хозяин пригласил их на кухню, молча включил электрический чайник. Достал чашки, сушки и варенье. Поставил всё, кивнул священнику молча и пробасил: «Я работать». Ушёл.

– Ничего, он завсегда так, – заметил отец Серафим. – Если не станет с железками ковыряться, затоскует. Пить опять примется. Без работы ему никак нельзя.

Они, когда чайник закипел, помогли себе сами. Даше было интересно, надолго ли они в этом доме зависли. Но постеснялась. Священник же, поправив наперстный крест, будто снова прочитал мысли девушки:

– Он сейчас посмотрит, придёт и скажет, что да как, сколько по времени. Послушай, милая, а деньги-то есть у тебя?

– Да, конечно!

– Вот и хорошо. А то здесь многие пытаются с Ростиславом. Кстати, друга моего Ростислав зовут, ну или просто Ростя. Только ты его так не зови, пока не привык. Обидится. Да, о чем я? А! пытаются с ним водкой расплатиться. Но ему же нельзя, сама понимаешь. Вот всем в округе и говорю неустанно: алкоголь Ростиславу не приносить! Иначе останетесь без единственного автомастера на всю округу! Сами его погубите, придётся возить машины в областной центр. А это – далеко, на эвакуаторе сплошное разорение!

Священник, рассказав о своем подопечном, принялся с удовольствием поглощать чай одну чашку за другой. Из чего Даша сделала вывод, что батюшка большой любитель этого напитка. И сластёна к тому же: варенье с сушками уплетал за милую душу, несмотря на Рождественский пост.

– Не смотри на меня так, – усмехнулся священник. – Оно постное, можно мне. Так вот. Твой секретный человек, к которому ты приехала. Знаю о нем. Слыхал. Музыкант бывший. К нам из столицы новости не сразу доходят. То есть у кого интернет, до тех мигом. Но ведь сначала понять надо, что было на самом-то деле. Мало ли, кто чего сказал или написал. Тут, на Севере, простой болтовне не слишком верят. В общем, прознали: поселился в этих краях некий человек. Зовут его Брильянт, что ли.

– Бриллиант, – поправила Даша. – В переводе с английского «бриллиант».

– Поди ж ты, Бриллиант, – покачал головой священник. – Неужели его родители так назвали? У них, выходит, такая же фамилия? А имя? В святцах такого не припомню.

– Это заимствование из арабского в английский. Означает «господин». Если буквально, получается «Господин Бриллиант».

– Ничего себе махнул, – посмеялся отец Серафим. – И что, никто не возмущался, что он так себя величает?

– Ну, мало кто понимает, а точнее практически никто, значение этих слов. Да ведь это же для красоты, а не ради смысла, – ответила Даша. – Суть жизни музыканта в музыке, эпатаже, им главное производить впечатление чем и как угодно. Популярность, она ведь непостоянная. Её надо поддерживать.

– Да-да, это верно. Только суета это всё и тлен. О душе надо заботу иметь, а не… Ну, не проповедь же мне читать теперь, – улыбнулся священник. – Так вот, слышал я о нем, Славе этом. Что человека убил, опозорился и потому сюда переехал. Живет, ни с кем не общается. Ну, то есть как. Дважды в неделю, по понедельникам и пятницам, наведывается в местный магазин. Это в деревеньке Поземье, где я настоятелем. Придет, купит по списку, расплатится и уходит.

– Пешком? Машины нет у него?

– Нету. Погрузит сумку на санки, да и топает своей дорогой. С местными не общается, в храм не ходит. Бирюк.