Операции?! Я в ужасе!

– Что случилось? – растеряно шепчу я.

– Ты не помнишь? – Мария плачет и прикрывает ладонью рот.

– Нет, – тянусь к пластиковому стакану с водой, – хочу пить.

Дрожащими руками Мария подает мне стакан. Привстаю и морщусь от боли. Персонал встревоженно вокруг меня кудахчет. Переводчик напоминает, чтобы я не шевелилась, у меня могут разойтись швы. Утолив жажду, вытираю рот тыльной стороной ладони и спрашиваю у тетки:

– Где я?

– В Риме. В больнице.

– Как я оказалась в Италии?

– Вы с Эрхардом приехали сюда в свадебное путешествие.

– Ужасная шутка, тетя. Трудно себе представить даже наш разговор, а уж свадьбу… – Я излишне оптимистично смеюсь и отмахиваюсь. – Придумай что-нибудь более реалистичное.

Мария всплескивает руками и бормочет: «Боже всемогущий».

Такое ощущение, что из ностальгического сна меня погрузили в кошмар.

– Что последнее вы помните? – осведомляется переводчик и сует мне мобильник чуть ли не в рот.

Я морщусь и отталкиваю его руку. Кто его сюда пустил?

Заходит седовласый мужчина в костюме-тройке. На плечи небрежно наброшен халат. Мне говорят, что это хирург. Итальянцы галдят, как на рынке. Переводчик судорожно пытается разгрести все, что они нагромоздили в кучу. Хирург, как учитель перед школьниками, поднимает руку и просит тишины. Рассказ начинает без предисловий и стандартных вопросов типа: «Как ваше самочувствие?».

Оказывается, в меня стреляли. Этот факт я воспринимаю, как фантазию умалишенного, и укореняюсь в мысли, что я еще сплю. По словам хирурга, одна пуля прошла навылет, не задев жизненно важные органы, другая попала в брюшину. Ему жаль, но шоковое состояние и внутреннее кровотечение спровоцировали выкидыш. От этой новости у меня отвисает челюсть.

Я перевожу взгляд на тетку, она все еще всхлипывает.

– Мне так жаль, Саша.

– Какая беременность? Как я вообще могла забеременеть? Непорочно что ли? У меня секса не было восемь месяцев. После покушения я безвылазно жила в «Эпсилоне». Секьюрити ко мне даже помощника без присмотра не пускали. Вы сбрендили? Может, палату спутали и вам дальше по коридору?

Смотрю на лист назначения. В графе «Имя пациента» написано: Саша Вернер. Ничего не понимаю. При чем тут Вернер?

– Ты что, сказала им, что моя фамилия Вернер? – таращусь на тетку с такой ненавистью, на какую только способна. – Что за дикие шуточки?

Козлов переводит хирургу мои посылы. Тот хмурится, переглядывается с коллегами. Не нравятся мне эти взгляды. Обычно после таких переглядок мне вкалывали очередную порцию транквилизаторов.

Тетка еще громче охает и ахает.

– Какое, по-вашему, сегодня число? – спрашивает меня переводчик.

– Откуда мне знать? Может я тут провалялась без сознания две недели и теперь за окном лето.

– Но сейчас действительно лето. Сегодня пятнадцатое августа, – он показывает календарь в телефоне.

– 2017-й? – мотаю головой. – Не может быть…

Вопросительно смотрю на тетку. Та кивает. Ничего не понимаю, я что, все это время была в коме?

– Что вы помните?

– «Москва-Сити». «Эпсилон». Закончилось собрание акционеров. В сопровождении главы безопасности я иду к лифту. Спускаемся на парковку. Я сажусь в служебный «Майбах». И… – я запинаюсь.

– И? – торопит меня Козлов.

– И все… – удивленно отвечаю я.

А действительно, что дальше? Ведь что-то же было. Вспомнила! Кто-то из силовиков сел в машину, поздоровался, поздравил с успешно проведенной операцией, тихо и вкрадчиво заговорил со мной о будущем. Помню цитрусовый аромат его туалетной воды и мягкий, убаюкивающий тенор. А вот лица не помню. Помню, как зевнула, захотелось спать. Потом провал. Что он говорил? Ведь он что-то говорил… при чем очень важное…