Раздобыть что-нибудь съедобное в ночное время можно только на кухне, расположенной на первом этаже. Я прекрасно знаю, что выходить из комнат после полуночи строго запрещено правилами академии, и за это можно получить серьезный выговор. Но сейчас, когда мой желудок сводит от голода, выговор кажется мне не таким уж страшным по сравнению с мучительной голодной смертью. И выйти сейчас, означает крайне малую вероятность столкнуться с определенными персонажами, чьего общества я бы предпочла бы избежать.

Я встаю с постели и босиком выхожу в коридор. Ступни приятно касаются прохладного каменного пола. Крадусь по стенке словно приведение, стараясь не попадать на лунный свет попадающий в окна. Когда дохожу до лестницы, то прежде чем начать спуск, оглядываюсь чтобы убедиться в отсутствии стражей-ящеров, следящих за соблюдением правил.

Убедившись, что путь свободен, я проскальзываю дальше, прижимаясь к холодной стене. Мое сердце колотится так громко, что, кажется, его стук эхом разносится по пустым коридорам. Нижний коридор, ведущий в столовую, погружен в такую непроглядную темноту, что приходится идти на ощупь, осторожно перебирая пальцами по шероховатой поверхности стен. Каждый шаг дается с трудом, я боюсь споткнуться или наступить на что-нибудь, что может выдать мое присутствие.

Нахожу желанную дверь. Открываю. Лучше не рисковать включая свет, поэтому довольствуюсь лунным.

В буфете нахожу несколько кусочков хлеба и пару яблок. Достаточно чтобы утолить голод. Жадно вгрызаюсь в кусок хлеба, наслаждаясь его мягкостью и слегка кисловатым вкусом. Но не успеваю полностью его проглотить, как вдруг замираю от звуков. Я напрягаю слух, пытаясь понять, что это за шум и откуда он доносится.

В столовую входит кто-то еще.

Я успеваю спрятаться за широкой квадратной колонной, поддерживающей потолок помещения. Я задерживаю дыхание и забываю проглотить откушенный кусок хлеба, который теперь комом застрял в горле. Время словно застыло, и я боюсь даже моргнуть, чтобы не выдать своего присутствия.

– Я знала что ты придешь. – слышу женский шепот.

Прижимаюсь боком к каменной поверхности колонны и слегка выглядываю.

В темноте я напрягаю глаза, пытаясь разглядеть очертания двух фигур, которые появились в столовой. Внезапно раздается тихий щелчок, и маленький огонек, похожий на пламя свечи, вспыхивает в воздухе, озаряя пространство вокруг себя мягким, колеблющимся светом. Я узнаю два до боли знакомых лица. Линда, с ее длинными светлыми волосами, отливающими золотом в свете огонька, и… Джейд. Мой бывший. Его темные глаза кажутся еще более глубокими в полумраке, и я чувствую, как мой желудок сжимается от неожиданности и непонятной тревоги.

– Я хочу с тобой поговорить, – шепчет ей мой бывший.

Она ему коварно улыбается и впивается в его губы, словно хищник, настигший добычу. Их тела прижимаются друг к другу так тесно, что между ними не осталось бы места даже для лучика света. Я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота, и отвожу от них глаза, полностью скрываясь за колонной. Мое сердце сжимается от обиды, превращаясь в маленький, пульсирующий комок боли в груди, пока я против воли слушаю эти влажные, чмокающие звуки поцелуев. На глазах проступают слезы, и я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не всхлипнуть вслух. Сегодня он пытался мне что-то объяснить, а теперь, спустя какие-то несколько часов, жмется в полутемной столовой со своей бывшей. Точнее, бывшая тут я. Или даже, можно сказать, третья лишняя.

С трудом заставляю себя прожевать кусок хлеба и нехотя, проглатываю.

– О чем ты хотел поговорить? – раздается заигрывающий голос Линды.