Алхимик смог протиснуться еще на шаг и уткнулся Урдэку в спину. Холодные глыбы сдавили, не давая пошевелиться, и замерли. Сейн услышал, как хрустнул в сумке флакон.

– Можешь дотянуться до двери? – спросил тэн.

Альрик застонал от натуги.

– Нет! Совсем чуть-чуть… не хватает!

– Сейн! Самое время читать заклинания!

– Не могу, – хрипло ответил алхимик, пытаясь поглубже вдохнуть сдавленной грудью.

Урдэк выругался:

– Чтоб вас! Иоланта!

– Иоланта! – вторил ему Альрик. – Открой нам, Иоланта!

Они кричали, пока не выбились из сил. Тэн зашелся кашлем.

– Я не хочу тебя видеть! – раздалось из-за двери.

– Альрик, не молчи! – выдохнул Сейн.

– Зачем ты это делаешь, Иоланта? Чего ты хочешь? Скажи мне!

Какое-то время за дверью стояла тишина, и все уже решили, что не дождутся ответа.

– Скажи, что ты ее не любишь! Скажи, что тебя заставили! Что твой отец заставил ради… ради этого союза! Что ты никогда не полюбил бы эту толстуху! Скажи это!

– Нет, Иоланта, – ответил Альрик. – Это неправда. И отец здесь ни при чем. Ай!..

Урдэк вытянул руку, шаркая рукавом по стенам, и ущипнул его за шею:

– Ну ты и дурень!

– Почему я должен извиняться за ту, кого полюбил?

– Не должен. Но, если не можешь держать ответ за тех, кто полюбил тебя, не стать тебе хорошим эрлом.

Они так и стояли в темноте и тишине, глотая пыль и мучаясь болью в сдавленных костях. Дышать становилось все труднее.

– Я понял, Иоланта, – сказал Альрик. – Мне правда жаль, что я не разглядел твою боль раньше. Я был тебе плохим братом. Прости, Лана.

Ему никто не ответил.

– Никогда бы не подумал… Мне выдавят кишки только потому, что кто-то не смог разобраться со своими бабами! – Урдэк тихо рассмеялся, но его вновь прервал кашель. – Алх-химик. Ради всех-х богов, сделай уже что-нибудь.

Два пальца Сейна уже были в сумке. Если нащупать нужный пузырек, можно попробовать…

За дверью заиграла виола. Мелодия была такой чистой и звучала так отчетливо, будто для нее не существовало преград. Весенним ручьем она пронеслась по коридору, растворяясь в стенах, гоняя мурашки по коже. Не грустная и не веселая, не заунывная и не будоражащая, она казалась воплощением покоя. Сейн подумал, что так, наверное, звучала бы чистая вода в хрустальном кубке, если бы кто-то мог ее услышать.

А потом ощутил, как кровь приливает к онемевшим конечностям. Стены разошлись, и в одно мгновение коридор стал прежних размеров. Толпа стражников замерла у лестницы в десяти шагах позади.

Альрик толкнул дверь, и та открылась. Он потоптался на пороге и пропустил тэна с алхимиком вперед. Сам остался снаружи, понурив голову.

Иоланта лежала на краю кровати, подобрав под себя ноги. Сидевший рядом бард прекратил играть.

– Ты?! – изумился Урдэк. – Как?

– Я, – подтвердил Афолло и улыбнулся. Зубы его были белыми, словно выточенными из жемчуга. – Решил развлечь юную госпожу. Музыка лечит.

– Но как ты сюда…

– Забрался в окно, – развел руками бард. – Тот, кто пользуется успехом у дам, должен уметь забираться в окна.

Глаза Иоланты были открыты, лицо мокрым от слез. Она смотрела в одну точку, никого вокруг не замечая.

– Ты знаешь, что с эрлом? – спросил ее Сейн.

– Почувствовала, – ответила она едва слышно.

– На рассвете он умрет. Ты этого хочешь?

Она подняла голову и посмотрела на него:

– Нет!

– Но хотела? Пожелала, и это сбылось. Теперь человек, который заботился о тебе в последние годы, медленно умирает…

– Ты не помогаешь! – оттолкнул его тэн.

– Она должна осознать, а лучше увидеть. Это сработает, если она…

Урдэк, не обращая больше внимания на алхимика, опустился на одно колено рядом с кроватью.

– Мы не злимся, дорогая, – сказал он ласково. – И эрл Танкред не будет злиться, обещаю. Помоги нам.