Дитриан был так же не удержим в своих действиях, пока нес меня до кровати, кусая мою шею, впиваясь пальцами в мой затылок. Простыни казались ледяными под моим горячим телом, а мужчина передо мной слишком красив. Он снимал рубашку так, словно слышал музыку, под которую он и двигался, а я надеялась провести всю жизнь в стенах этого поместья, в объятьях этого величественного мужчины.

Но я, кажется, начала сходить с ума.

***

Я видела это лицо с серыми глазами повсюду. Биатрис мерещилась мне в саду, на моем балконе, на чаепитии, она стояла за спинами моих детей, пока они строили вместе с плотником домик на огромном дереве под окнами супружеской спальни. Она даже была в тот печальный день.

Мне хотелось бы, чтобы как в фильмах или мультиках шел ливень, гремела гроза, но была солнечная погода, когда вся моя семья нарядилась в траурные костюмы. Мы добирались до кладбища в карете. Я плакала, Дитриан меня успокаивал, а близнецы не знали, что делать.

На церемонии было многолюдно. Подчиненные и друзья собрались в тот день, чтобы проводить моего отца в последний путь. Пусть он был мне не родным, но все же отцом, так что успокоиться не выходило. Казалось, люди к гробу шли целую вечность, желая попрощаться, а род Ланкастер замыкал эту цепочку.

Герцог держал меня под руку, потому что мои ноги то и дело подкашивались, а Стеша и Виктор, которые так и не успели увидеть Руфуса, держали головы опущенными, неся букеты в качестве первого и последнего подарка деду. Маркиз Демарш так и не вернулся из своей поездки, нам вернули лишь его тело.

И пока гроб тлел в огне, в толпе я увидела Беатрис. На ней тоже был траурный наряд и черная вуаль. Пока лились слезы скорби, ведьма стояла и смотрела на меня. И это вызвало у меня злость. Сколько она будет преследовать меня? Как она посмела явиться даже в этот скорбный день?

Нужно было как можно скорее отдать распоряжение.

– Алиса, сколько будет стоить твое молчание? – вопрос был обращен к моей личной горничной через неделю. Из моей трубки шел дым, а холодный ветер пробивался через толстую шаль.

– Госпожа, я всегда была преданна вам, о чем вы говорите? – ее рука коснулась груди, а голос был искренним настолько, что я почувствовала себя какой-то грешницей из-за своей еще не сказанной просьбы.

– Нарушишь закон ради меня? – спросила я.

Мне сразу же захотелось попросить прощение у своей преданной горничной. С самого своего появления, я воспринимала ее как верного друга, а не слугу, поэтому пыталась заплатить за работу, ведь мне казалось, что она не обязана была все это делать. Друзья ведь друг другу не обязаны, верно?

– Госпожа Аиша… – неожиданно Алиса опустилась на колени, пугая меня. Ее пальцы сжали край моего простенького домашнего платья. – Я с детства с вами, я следовала за мамой в дом вашего отца, играла с вами, видела каждый ваш шаг. Даже когда вы внезапно сделались будто другим человеком… Я испугалась тогда, но осталась с вами. Так почему вы задаете такие вопросы? Я готова на все.

Значит, она догадалась? Было бы куда удивительнее, если бы она не заметила изменений в человеке, которого знала всю жизнь. Теперь я чувствовала себя еще более виноватой, не знала, что делать с таким преданным человеком, стоящем передо мной на коленях.

Я сделала глубокий выдох, собираясь с мыслями.

– Встань с колен, Алиса, и сядь предо мной, – я опустила руку на ее голову, погладив по волосам, – давай поговорим.

Когда девушка села на стул предо мной и забила мне новую дозу табака в трубку, я рассказала ей сказку о девушке, которая умирала от проклятья, что лавой растекалось по ее венам. О девушке, которая осталась наедине со своей болью, а потом оказалась в мире, который заставил ее учиться жить заново. Рыжеволосая девушка слушала меня молча, порой ее глаза блестели от слез, которые она стирала краем фартука.