Внемля стремлению души
К уродливому и прекрасному,
Во имя истины иль лжи.
Одни смеются – богу богово,
Другие крестят всё подряд,
А третьи кесаря жестокого,
Служа ему, боготворят.
И как тут выбрать круг общения,
Друзей, товарищей, коллег
И женщину для восхищения,
Деля с ней пищу и ночлег.
Чтобы потом в срок доживания
Свою жизнь заново прочесть
Сначала, с первого желания,
Вплоть до того, что ныне есть.
И успокоиться во мнении:
Пусть жил меж выжиг и пройдох,
Но сам при этом, тем не менее,
Не обманулся и не сдох.
А Тот простит, что жил по-разному,
Внемля стремлению души
К уродливому и прекрасному,
Во имя истины иль лжи.
«Годы младенчества помнятся смутно…»
Годы младенчества помнятся смутно:
Мамины губы да папин азарт –
Как мне без них на земле неуютно,
Август идет или март.
Юные годы сверкнули зарницей,
Золотом в серебре,
Не потому ли ночами не спится,
Май иль сентябрь на дворе.
Зрелые годы, зачем вы минули –
Горестно, больно и жаль,
Холодно мне даже в душном июле,
Не говоря про февраль.
Сколь не старайся, а что мне осталось –
Память да слёзы жены,
Сердце больное, голодная старость,
Горькое чувство вины.
«Голову на руки к ночи клоня…»
Голову на руки к ночи клоня,
Помню, как прятался я от погони,
Как на лету, засыпая меня,
Белыми розами снег жёг ладони.
Но положившись на веру свою,
Кутая тело в случайные тряпки,
В богом и чёртом забытом краю
Был я доволен укрытием зябким,
Не замечая того впопыхах,
Что почернела звезда путевая,
В окаменевших слепых облаках
Элиминируясь и остывая.
И не узнать мне уже никогда,
Сколь ни прельщайся основой возмездной,
Всё это: ночь, снегопад и звезда –
Было лишь сном, завершившимся бездной.
«Господь меня вёл сквозь пустыни…»
1
Господь меня вёл сквозь пустыни,
Болота, заводи, леса,
Являя знаками простыми
Знамения и чудеса.
2
Я видел в карстовых глубинах,
Научным мненьям вопреки,
Погибших в муках исполинов
Обугленные костяки,
Зачатых женщинами в браке
От падших ангелов, от тех,
Кто жить привык в грязи и мраке
Людских пороков и утех.
Куражась в дерзостном запале,
Они под шёпот сатаны
От Вседержителя отпали,
За что и были казнены.
Загнав отступников в пещеры,
Он в очистительный четверг
Во благо верности и веры
Их всесожжению подверг,
Чтоб слугам божим поученьем
Служил пример ужасный сей:
Не будет никому прощенья,
Каких бы ни были кровей.
3
Я видел горное ущелье
С как будто бы цельнолитой,
С промёрзшею до дна купелью
С почти хрустальной чистотой.
В ней из досок окаменелых
Дерев неведомых – ковчег
Стоит внутри под гладью белой,
Как праведности оберег,
Как память о спасенье Ноя,
Когда в пучине бурных вод
Исчез, безумствуя и воя,
Дотоле избранный народ.
Забыв о заповедях божих,
Обряды выродив в волхство,
Он проклят был и уничтожен
Вплоть до названия его.
Чтоб всякий знал: пред грозной дланью,
Вершащей справедливый суд,
Поповы выдумки и знанья
От наказанья не спасут.
4
Я видел холм, людьми забытый,
Равнину плоскую пред ним,
Где объяснял мне смысл событий
Огненноликий серафим.
Перстом горящим, словно стилом,
Чертил слова он в облаках
О Сроках, Таинствах и Силах,
О вечной жизни и смертях.
Строка к строке, сплетясь как змеи,
Единым текстом письмена
Висели в небе, пламенея,
Сколь ни была бы ночь темна.
Они пылали до рассвета,
Переложением судеб,
По воле нового завета,
Его неразрушимых скреп.
Чтоб помнить, избранных из званых,
Как Моисей или Енох,
В тиши небес обетованных,
Определяет только бог.
5
А я обычным человеком,
Каков и есть, лежал, дрожа,
Поникнув головою пегой
У рокового рубежа.
Листая в памяти страницы
Своих деяний – день за днём,
Ища, чем можно обелиться
В пути запутанном моём.
Не зная, как всё обернётся,
Ловя обрывки странных фраз
Из уст в халатах инородцев,