– А зачем? – не понял Дро.

– Будет откачивать, – ответил Кот.

– Это лечебное заведение? – Дро.

– Лечебно-профилактическое, – ответил Кот, и добавил: – Ибо. Ибо, если человек оживает, то уж потом обязательно пойдет трахаться только в баню.

– Вы мне зубы не заговаривайте, я в полете изучал земную историю: люди никогда, практически, не оживают.

– Да, оживают, – махнул рукой Птаха, – просто это не может быть известно.

– Почему?

– Они воскресают под другими именами.

– Е-рун-н-да-а! – рявкнул Дро, – попрошу отдать мне наших девушек взад.

– Пожалуйста, – сказал Котовский, – вы можете считать наших-ваших дам мертвым, от этого тебе будет легче?

– Более того, может быть, земляне и не воскресают из простых покойников, но на альфавцах никто ж ишшо не пробовал.

– Попробуем? – задал почти риторический вопрос Кот. А Дрозду уже налили. Он выпил, согласился, и только потом спросил:

– Что это было?

– Испанское коллекционное вино за пять тыщ, – сказал Котовский.

– За пять тыщ чего? – спросил еще не опьяневший Дро.

– Ты чего хочешь? Золота?

– Бриллиантов? – Кот.

– Со всеми еще выпью, потом скажу. – И сказал:

– Аники у вас есть?

– Вы имеете в виду Анаптаниум?

– О! молодес-с, – решил Дро, значит есть.

– Сколько надо? – спросил Кот, он услышал это слово только пятнадцать минут назад, когда они скакали в баню. Птаха ему сообщил, что есть на Альфе Центавра Камень Жизни и называется толи:

– Унобтаниум, – толи:

– Анобтаниум, – но по-нашему, по-Одесски будет:

– Анаптаниум. – Аник.

Еще по дороге Кот передал записку своему помощнику-ординарцу Махно – в смысле, чтобы первый встречный ему передал:

– Привези в баню рукавицу Ониксов.

И этот парень, пацан, решил сам заработать на этом деле. Он работал мастеровым по изготовлению шашек и шахмат, и других шкатулок именно из оникса и агата, мечтал стать хозяином этой мастерской. Несмотря на такое распространение этого камня, многие считали его очень дорогим, особенно в сочетании в перстне с червонным золотом.

– Ты кто? – сразу спросил его Котовский.

– Олух! – крикнул уже слегка, а может и даже более того запьяневший, Дро.

И действительно, парень был в онучах и в рваном треухе.

– Я лаптем щи не хлебаю, Альфовец, – достойно ответил пацан. – Кстати: Чапаев.

– Что нужно, я не подаю, – ответил Дро, – и знаешь почему? Не взял с собой.

– Я принес, что ты просил, – сказал Чапаев, и протянул Котовскому рукавицу.

– А где батька? – спросил Котовский.

– Какой батька?

– Махно.

– Он молодой, так-то и я батька.

– Ладно, разбер-ремся, давай Аники.

– Тока за небольшое вознаграждение, – Чапаев.

– Будет, не сумлевайся! – обнял его Пархоменко.

– Согласен! – рявкнул маленький Чапаев.

– Ну, давай.

– Давай уехал в Одессу – залог, пажалста.

– Дай ему что-нибудь, – сказал Котовский.

– А что я ему дам? Пулемет, может быть? Да вдобавок с тройкой вороных.

– Кольт хачу, – сказал Василий Иванович.

– Дай ему Анаконду, пусть согнется в три погибели от тяжести, – сказал Котовский.

– Да? А мне чего? – спросил Пархоменко.

– Еще достанем.

– Возьми-те меня на дело, – сказал Чапаев, – я сам выберу себе, какой Кольт мне больше нужен. Авось, понравится Браунинг. Или Смит-энд-Вессон.

– Давай, мил паренек, сюда Аники, я сам тебе подарю, может быть, даже Кобру.

– Давай сначала я посмотрю, вот из ит. – Чапаев.

Наконец вмешался Котовский:

– Ты чё в натуре, откати сюда камни.

– Э-э, так сказать, – начал Чапаев, – я должен знать, за что идет такой непримиримый торг.

– Хрен знает что, – ответил и Дро, – я уже и сам не помню. Может вы хотите карту местности?

– Какой местности? – Птаха.

– Нашей, Альфы, так сказать, Центавры, – Дро.