– Будь добр.

– Это Филипп убедил Веспасиана не посылать подмогу к северному гарнизону. Префект дрожит при любом упоминании Аттала и поэтому проглотил наживку как миленький. А ещё легат отправил твоих бойцов на верную смерть. Это не козни Харольда, как многие думали. Хоть они и простые легионеры, но Филипп их боялся, как огня, и пытался выбросить за борт. Да и ещё ему понравилась та баба, которую вы привезли из Греции. Он совсем из ума выжил, когда с ней переспал. Сам ведь знаешь, что в любви и на войне все средства хороши, посему Филипп не брезговал грязными приемчиками. Не думай, что твои легионеры живы. Если не ошибаюсь, наместник гарнизона Германика заранее знал об их приходе.

– Да, пакостей Македонец устроил немало, – протянул Кустодиан.

– Почему мы так страдаем во время осады от нехватки провианта? Где запасы? Почему легионеры жалуются, что положенные сестерции не платят в срок? Это всё происки Филиппа.

– Значит, воду мутил один кудрявый Аид? Это безумие! – спартанец приложился к кувшину. – Каков итог, иллириец? Зачем ты служил предателю? Из-за Филиппа мы сели в лужу. Половину гарнизона перебили, и в этом есть и твоя вина, Савл.

– Бог простит меня.

– Бог или ты сам себя? Возле Массилии полегли парни Филоника. Их уже не вернуть, а ты мне рассказываешь про преданность убеждениям. Я никому не скажу, что произошло, но попрошу об одном… Встреча же будет не в самом лагере?

– Нет. На меже за гарнизоном.

– Кто придёт?

– Не знаю. Кого отправит Филипп, тому и отдам.

– Если ты сведёшь меня с Филиппом, то я никому не расскажу, что причиной всех бед является старый вольноотпущенник-иллириец из триклиния.

– Как свести? Я же сказал, что придёт не Филипп.

– Все думают, что он подох. Но он точно подохнет, если эти письма попадут не в те руки. Поставь ультиматум вередарию Филиппа. Требуй римского военачальника. Я подожду.

– Безумие!

– Второго варианта нет, назорей.

– Я не пойду. Убей меня прямо здесь. Ты пьян, Кустодиан! Тебя пришьют, как барана на закланье, а меня вместе с тобой.

– Не понимаю тебя, Савл. Сначала ты бьёшь себя в грудь и готов пожертвовать местом в райском саду во имя слепой преданности, а теперь идёшь на попятную. Ты уж определись. И да, если ты готов умереть прямо здесь, то я с радостью тебя прикончу. Голову твою глупую отрублю, а труп скормлю псам.