Прокл повернулся к галлу:

– Спятили? Это же ребенок! Свяжем рот, засунем в дальние покои и готово. Мародеры уйдут, и будем дальше думать, как поступить.

– Мой дорогой друг, будь у неё меч, она бы зарезала тебя, не задумываясь. Возьмём её с собой, и ночью она вскроет нам глотки, – Протей провёл рукой по шее. – Оставим девчонку здесь. Она нам никто. И наёмники должны оставаться наёмниками. Мы не соратники Гая Октавиана, чтобы заниматься благотворительностью. От нас многого ждут, и на нас многое поставлено. Я не хочу и не буду ставить под угрозу жизнь всего отряда из-за одной девицы. Тебе её жалко? Да она же дикарка!

– Если я отведу тебя в другую комнату, то ты обещаешь молчать? – Прокл обратился к девочке.

– Наивный, – фыркнул Протей. – Только дай ей возможность, она тебя с потрохами сдаст.

– Она тебя не понимает, – добавил Анион.

– Мы не знаем, как долго пробудут в деревне галлы, – сказал Кемаль. – Слышите голоса? Там далеко не пять десятков. Вот пять сотен – другой разговор. Возможно, эта ватага идёт к войску Аттала, либо отбилась от него. Пришли за монетами или трупы обнести – кто знает. Можем думать и гадать до скончания веков, однако нужно что-то решать.

– Кто смелый? – бросил вызов Протей.

– Пока не начался спор, остужу ваши головы, – Прокл заглянул в соседнюю комнату.

– Ты меня удивляешь, Прокл, – фракиец одобрительно кивнул.

– Я не собираюсь её убивать. Отведу в дальние покои, пусть сидит да помалкивает.

Прокл подал девочке руку – та покорилась. У грека мелькнула мысль, что она всё же их понимает, просто до последнего изображает слабоумие. Он закрыл за собой дверь.

Протей приложил ухо к двери и прислушался. С минуту стояла тишина, затем послышалась непонятная возня и раздались ругательства Прокла. Протей явственно услышал звенящую сталь.

Какое-то время фракиец топтался на месте и только потом понял, что на Прокла могли напасть, ведь они осмотрели не весь дом. Протей отворил дверь. Грек в недоумении вытирал ладонью кровь с лица и плевался. Возле его ног в судорогах билась девочка. Прокл опомнился, присел рядом с несчастной и накрыл ладонью огромную рану, фонтанирующую кровью.

– Прости меня, я не желал этого! Прости!

– Что стряслось? – осведомился Протей.

Из-за его спины выглядывали Стиракс и Эфиальт.

– А наш Патрокл не так прост, – протянул Гунн. – Больше всех ратовал за её спасение, в итоге сам же прирезал.

– Я не хотел, – Прокл показал распухший порез на ладони. – Она полоснула меня бритвой, а я сплоховал. Слишком быстро среагировал.

– Да, реакция у тебя безупречная, – подтвердил Гунн. – Даже лучше, чем у Эфиальта.

– Что ж, всё сложилось, как нельзя лучше, – подытожил Протей. – Мои руки чисты, и я никому не насолил.

– Иди ты! – фыркнул Прокл. – Какой же ты всё-таки болван!

– Ладно тебе! Не серчай, – фракиец подошел к открытой двери. – Тут лес в паре стадиев. Бежим туда, пока галлы не вернулись. Рано или поздно они нагрянут в этот дом.

Девочка истекала кровью. Её руки и ноги дергались в судорогах, изо рта доносились булькающие звуки. Она давилась и захлебывалась кровью. Протей равнодушно смотрел на её агонию. Ему страшнее было наблюдать, как девочка рвала на себе волосы, сетуя на смерть матери. Гибель же самой девочки Протея мало волновала.

– Оставь её. Слишком поздно, ей уже не поможешь. Митра и Хорс упокоят её непорочную душу. Ты не виноват, Прокл, такова жизнь легионера, – Протей положил руку на плечо товарища, но тот вырвался.

– Мы не в бою, чтобы радоваться пролитой крови.

– Так бывает, Прокл! – развел руками фракиец.

– Когда вернемся в лагерь, попрошу наставника о переводе в другую центурию. Бродить по округе и резать детей явно не мой конек.