– В этом и заключается мастерство шпиона, Кулак.

– Покажи Агаресу письма Харольда и Аттала. Где они?

– Все осталось в гарнизоне Хлора, – сердце Македонца упало.

– В крепости, которую осаждают?

– Да.

– Молись, чтобы римляне не добрались до твоих смет. Письма надо вернуть.

– Интересно как? Зачем они конунгу?

– Не твоё дело, Македонец. Значит, действуем, как и предполагали. Теперь это забота Агареса и его выводка. Ну и мерзавец же ты, Филипп. Нужно было всего-то сжечь письма, а ты всё оставил. Надеялся, что в случае чего сможешь помочь римлянам якобы перехваченными письмами? Ты кретин, коих поискать. Не знаю, как ты отвертишься от гнева конунга.

Филипп закрыл глаза. Он знал, что его связь с алеманнами в скором времени станет достоянием гласности, однако ему не хотелось, чтобы первым об этом узнал Кустодиан. Осталось ещё вытерпеть поток брани от Аттала.

I

Август – ноябрь 314

Во время пути гоплиты почти не разговаривали. Ещё никогда они не были так измучены и опустошены: усталость после тренировок в Лутраки не шла ни в какое сравнение с напряжением, которое их сейчас переполняло. Первобытные потребности заслонили остальные. Угнетала не столько боль от поражения, сколько желание поесть. Подстрелить дичь гоплиты не могли, так как столкнулись с рядом трудностей.

Расстояние между гарнизонами составляло лигу. Римляне углубились в лес чуть ли не до самой Аквитании и покрыли обжитые территории густой сетью дорог. Чтобы обойти тракт, лазутчикам пришлось делать большой крюк. В своре Протея никто не знал коротких троп. Те тайные тропы, которые знал Анион, оказались перекрыты галльскими лазутчиками. Стиракс предложил пойти напрямую, но они столкнулись с очередной преградой.

Началась война.

По Арелатскому тракту к гарнизону Хлора денно и нощно шли обозы. Многочисленные отряды галлов, алеманнов, гельветов и квадов шествовали к югу. Конные разведчики беспрестанно носились по тракту, словно сумасшедшие, а количество солдат и отрядов увеличивалось с каждым днём. Прокл прикидывал, сколько человек уже осаждает крепость, и понимал, как тяжко приходится защитникам.

Один раз гоплиты чуть не напоролись на белгов, и только нерасторопность последних помогла бойцам улизнуть. Протей дал приказ уйти с тракта на Запад. После чего они должны были сделать огромный крюк и выйти к гарнизону. Но возникала другая проблема.

– Даже если мы умудримся проскочить через Гирент и вернуться к гарнизону, что же нам делать? – спросил Гунн.

– Меня тоже волнует этот вопрос, – поддержал Анион. – Уверен, гарнизон осаждают. Наши хотят невредимыми покинуть крепость, а мы – проникнуть в нее. Не находите это странным? Протей?

– Что Протей? У нас есть приказ, – отозвался фракиец. – Да, мы благополучно всё запороли, но мы же не самоубийцы, чтобы вопреки всему пытаться снять голову с плеч конунга. В случае отступления нам необходимо вернуться в легион, иначе Дест с Кустодианом спустят с нас шкуры. А где легион? Правильно, в гарнизоне! Уже забыли, что давали присягу?

– Сейчас вспоминаю приказ легата и понимаю, что об отступлении нам ничего не говорили, – сказал Прокл. – Даже выполни мы задание, нам всё равно пришлось бы возвращаться в гарнизон. Но легат никоим образом не предусмотрел план отступления.

– Нас же считают сверхлюдьми, – хмыкнул Анион. – Забыл?

– А когда наступает пора делить жалованье, то все вспоминают, что мы простые гастаты и рискуем не больше остальных, – сказал Протей.

– Мы можем вообще не возвращаться, – предложил Стиракс. – Пусть думают, будто на обратном пути нас прирезали.

– Нет, мы не дезертиры, – выговорил Протей.