– Что молчишь? – бросил Аттал. – Ты же предложил мне свой план. Ну обстреляли мы их, а дальше?

– Никто не говорил, что будет легко.

– За такой ответ тебя надо не выпороть, Харольд. Нет! Шкуру спустить! Нам всем при рождении сказали, что не будет легко, – Аттал сжал кулаки. У него начал косить один глаз. – К вечеру прибывают вожди, которые дали мне своих людей. И они спросят, почему мы не взяли крепость?

– Если прямым приступом не возьмём крепость, то есть ещё один план, – сказал Харольд. – Но он сомнительный и требует глубокой проработки. Не стоит ждать, пока я его продумаю.

– Пока ты думаешь, у нас гибнут люди. Сомнительных планов мне с три короба наплетут мальчишки из таверны. Может, взять одного на твоё место, раз уж разницы нет?

– Конунг располагает огромными силами, – Харольд чувствовал гнев Аттала: его глаз ушёл к носу. – Мы можем год отправлять на гибель по тысяче человек каждый день, и наше войско не поредеет. В конце концов, можно и не отправлять солдат на штурм. Гарнизон обложили со всех сторон, римлянам некуда деться.

– Я не могу столько ждать. Да и конунги не согласятся обрести независимость таким способом.

Харольд хотел сказать, что слёту никто не берёт крепость, чаще надолго увязая в осаде, однако поостерегся высказывать свои соображения вслух. Вместо этого он хладнокровно произнёс:

– Константин сюда не явится. Он не считает нас, алеманнов, угрозой, посему даже не дёрнется. Вот когда мы возьмём гарнизон, он подумает.

– При чём здесь Константин? – Аттал тяжело вздохнул. – Какой у тебя был план? Выкладывай. Почему мы не можем приступить к нему сейчас?

– План удивительно прост. Нам нужны толковые подрывники. Я долго их искал, но никого не нашёл в пределах Арелата. В Лютеции жил старый солдат, который служил ещё в армии вашего деда, да тяжёлая хворь отняла сей светлый ум. Но Калваг нашёл пару мастеров в Иберии.

– Ох уж эта Иберия! Кого там только нет. Мастера на все руки.

Аттал отвернулся и посмотрел на холст, на котором стояла фигурка крепости. Харольд наблюдал за медленно растекающейся по лицу конунга улыбкой.

– Что смешного?

– Ничего. У меня тоже есть идея. Признаюсь, мы словно поменялись мыслями. Это ведь я – сын Матайеса, грубый мужлан и человек без вкуса, а ты, мой советник, натура тонкая, огранённая и многим непонятная. Твой план слишком топорный и неясный, бритт.

– В чём заключается Ваш план, мой конунг? – насторожился Харольд.

– Я слышу в твоём голосе глумление? – осведомился конунг.

– Ни в коем случае. Даже мысли такой не было, – поспешил оправдаться Харольд. – Так какой план?

– Гарнизон обороняет Эпихарид?

– Да, мой конунг.

– Что он за человек? Я знаю его, но мне интересно услышать твоё мнение. Сравнить, так сказать.

– Его не подкупить, не напугать. У него есть свой кодекс чести, которого он придерживается…

– Думаешь, один человек способен организовать оборону?

– В прошлый раз мне хватило пяти минут, чтобы гарнизон оставили, – сказал Харольд. – Центурион пропретору не ровня, поэтому я думаю, что да. Один человек способен организовать оборону.

– Неподкупный, не из пугливых, – повторил конунг. – Да, я такого же мнения о нём. А ещё он пропойца, бабник и казнокрад, который не любит, когда кто-то крадёт больше него. О чём я говорил?

Аттал закрыл глаза, пару раз глубоко вдохнул и посмотрел на Харольда. Косой глаз встал на место. Советник выдохнул, почувствовав, что опасность миновала.

– Обезглавить войско и крепость наша!

Аттал рубанул ребром ладони по воздуху.

– Это у меня-то план топорный?

– Неужели мерзавцы Агареса не справятся? Агарес! – Аттал крикнул. – Агарес!