У легата в Галлии не осталось сносной кавалерии. Константин привлек лучшие алы на войну с Максенцием, посему префектуре достались объедки, которые арелатские псы сжирали, не жуя.

И вот Калваг проморгал удар в челюсть. Он настолько уверился в своей силе и прозорливости, что ослабил вожжи. Неотесанный спартанец, неповоротливый громила и римский калигула Кустодиан оказался проворнее.

Бельфор жил по принципу: непобедимо то, что не изучено. Юноша считал неизученных врагов быстрее, выше и сильнее себя. Теперь азарт брал верх над любопытством. Преследование римлян становилось для Бельфора наваждением. Одна фраза Кемнеби заинтересовала его больше, нежели россказни Миргалима.

Кемнеби в двух словах рассказал татуированному нетопырю, что в стане римлян появились быки, способные дать отпор жрецу перед тавроболиумом. Египтянин бахвалился подвигами, принижая заслуги бывших соратников, однако местные жители нараспев расхваливали таинственных гоплитов, которых сам дьявол не возьмёт голыми руками. Даже о мастерстве Бельфора не говорили столь лестными словами. Его самолюбие уязвили.

Чем дальше они уходили от тракта, тем сильнее росла тревога. Ближе к лимесу галлы жили иначе. Несмотря на принадлежность к префектуре, жители спокойно принимали как послов Аттала, так и глашатаев от римского наместника.

Нетопырям рассказали, что Энанки разгромили, а отборных солдат Аттала уничтожили подчистую. Бельфор удивился, что не слышал об этом от Калвага или Харольда. Марвин же сказал, что Аттал поддерживает миф о непобедимости своего воинства. Иначе алеманида, начатая ещё при Матайесе, останется пустой грёзой.

Всадники доскакали до нужного места – деревеньки Акрет. Поселение стояло возле Аквитании, на отшибе Галлии. Именно в эту деревню их отправил Калваг.

– Какой же прохвост этот Миргалим, – сетовал Бельфор. – Надо, говорит, сойти с тракта и ты на месте. Он не уточнял, что придётся отбивать задницу почти три дня.

– Если римляне прошли здесь неделю назад, а десятью днями ранее выше по течению, то моё почтение. Ещё не забывай, что Изера в этом году сильно разлилась. Они носятся быстрее ветра.

– Воруют коней для полей, и проходят через деревни.

– Найдём их след, нам нужен пастух. Где он?

Бельфор снял перчатку и взглянул на растопыренную пятерню. Чёрная татуировка завитком упиралась в ладонь и нитями растекалась в линии на предплечье. Бельфор стиснул зубы: он почему-то представил, как разбивает голову горделивому Калвагу, который славился кулачным боем. Образ окровавленного Калвага сменила обнажённая Анаит.

– Ты знаешь, куда идти? – прервал его размышления Марвин.

– Не думаю, что здесь живут сотни пастухов. Один, от силы два, – Бельфор взглянул на здоровенного варвара с всклоченной бородой и указал на загон овец. – Кажется, нам туда.

У загона стоял седой старик, от которого разило пивом. Сначала он притворился, будто не заметил подошедших нетопырей, но не смог скрыть удивления при виде броских татуировок Бельфора.

– Всё рассмотрел? – спросил тот.

Пастух вышел из оцепенения.

– Ты Кавир? – поинтересовался Марвин.

– Ну Кавир. Кто такие? Откудова явились?

– Недавно к тебе приходил человек вроде меня. Он выше на половину локтя, и у него на седле висел гуннский лук.

– Видал я такого. Дурень! – фыркнул Кавир. – На кой ему такой лук? С этой громадиной на коне не сладить. На ходу так тем более. Небось повесил деревяшку, чтоб народ пугать, – старик перекрестился. – Видит Бог! Детишек ему надобно тешить, а не башмаки топтать. Зачем явились?

– Ты подрядился проводить его. Отведи нас туда же – в Мерсал.

– Ну нет, братцы. Времена нынче опасные. Одно время тут шастали римляне, сейчас вроде поменьше, – Кавир снова перекрестился. – В третий раз я туда просто так не пойду.