Служивший до 1939 года в Заславльском пограничном отряде старший лейтенант НКВД Павел Суровягин (подпольная кличка Павел золотой зуб31), как и многие военные, осел летом 1941 года в Минске32. Здесь он познакомился с Федором Кузнецовым, даже одно время жил у него на квартире.

Однажды, возвратившись из города, Суровягин привел с собой на квартиру к Кузнецову неизвестного человека. Он представил незнакомца, это был третий секретарь Заславльского райкома партии довоенной поры (секретарь по кадрам) Иван Кириллович Ковалев. Суровягин знал его давно, еще по работе в Заславле – будучи членом парторганизации погранотряда, он входил в состав Заславльского РК. Иван Ковалев сообщил Котикову, Кузнецову и их товарищам, что он оставлен лично секретарем ЦК КП (б) Б Пономаренко для организации подпольной работы в Минске. Он заявил присутствующим, что в городе организуется подпольный городской комитет партии, а также создается ряд низовых парторганизаций и обещал оформить в горкоме их группу в качестве парторганизации минского железнодорожного узла.33

Позже Ковалев познакомил их с руководителем Военного Совета партизанского движения (ВСПД) Иваном Роговым, а также с «нефтяниками» Исаем Казинцом и Константином Григорьевым.34 «Нефтяники», по словам Котикова, точно так же, как и группа Зайца претендовали на объединение подполья в общегородской подпольной организации под своим руководством. Правда, детали создания их группы, неоднократно озвученные едва ли не единственным выжившим ее участником Константином Григорьевым (в саду у Никифорова, вчетвером), не позволяют многим современным историкам рассматривать ее в качестве силы, способной подчинить себе массу едва ли не ежедневно возникавших в те месяцы таких же крохотных групп патриотов.

О том, как на деле происходило объединение минского коммунистического подполья, рассказал Алексей Котиков.35

С Казинцом он сблизился больше других, тот на первых порах курировал его подпольную деятельность. По рекомендации Казинца Котиков познакомился с одним из руководителей подполья в еврейском гетто – Григорием Смоляром. Казинец же представил его и членам подпольного горкома. Случилось это как раз в момент организационного оформления комитета: Казинец привел Котикова на одно из первых совместных заседаний «нефтяников» и комаровской подпольной организации (некоторые историки говорят, что на собрании присутствовали представители и из других групп, но надежных подтверждений этому не приводится). Как он потом напишет в своих показаниях 19 ноября 1956 года, на этом заседании произошел спор между представителями подпольных организаций. В пересказе Алексея Котикова разногласия между Комаровской группой и «нефтяниками» сводились к вопросу о том, за кем из них должна была быть закреплена роль «основного» горкома, а кто будет выполнять функцию «дополнительного», созданного на случай разгрома первого. Руководители комаровской группы Степан Заяц и Василий Жудро настаивали на том, чтобы городской подпольный партийный комитет был создан на базе их группы, а ядро, созданное Казинцом и Григорьевым, существовало в качестве дополнительного горкома на случай провала первого. Славка же (Исай Казинец) предлагал обратное, то есть, предлагал на базе их организации сформировать партийный комитет, а комаровскую группу держать дополнительным горкомом на крайний случай.36

Проблема создания и функционирования так называемого «дополнительного» подпольного комитета («Доппарткома») не является отдельным предметом для рассмотрения в настоящей работе, подробнее об этом будет идти речь в соответствующей части нашего исследования. Здесь же отметим, что интерпретация событий Алексеем Котиковым страдает довольно существенным изъяном.