– Мавра, а огурцов-то мало будет.

– Да что ты, Сашенька, милая, огурцов-то целая тарелка!

– Сходи, сходи, принеси еще огурцов. Этих мало будет.

Ну, раз Сашенька сказала – надо идти. Тетка Мавра пошла. Сашенька вслед за ней. А гости, тетка Авдотья и моя мать, остались за столом. Сидят и не видят, как тетка Василиса – это третья гостья – два соленых огурца положила себе в карман. Хорошие огурцы, засол-то хорош, она их и положила тайком, чтоб никто не увидел.

Приходят хозяйки. Тетка Мавра принесла еще огурцов. Гостьи – ей:

– Тетка Мавра, да огурцы-то еще есть.

– Сашенька раз велела, я все Сашенькино исполняю.

Ладно, попили чаю, вылезают из-за стола:

– Спасибо, Сашенька! Спасибо, тетка Мавра!

Сашенька подходит, берет огурцы и пихает их Василисе в тот же карман.

– Сашенька, милая, да не надо!

– Нет-нет, бери все, а то ты взяла, да мало.

– Ой, Сашенька, прости! Я думала, возьму хоть огурчик, дочери снесу на пробу, какой засол-то хороший, да потом у тетки Мавры спрошу, как она их солила.

Через три дня домой придет

– Сашенька всех принимала. Только если кто идет с шельмовством – не будет принимать.

Как-то я со своей старшей сестрой Фёклой к ней ходила. Фёкла по матери у нас неродная, у отца первая жена умерла, а ее дочка Фёкла выросла и уж замуж вышла. Тогда Первая мировая война, что ли, была. Мужа ее, Платона, взяли в армию, и три месяца о нем не было слышно. Как его поминать – живой ли он, или убит? Сестра и позвала меня:

– Мань, пойдем в Сафониху к Сашеньке. Может, узнаем про Платона, жив или нет.

Ну, пошли мы с ней. А она идет сзади меня и ворчит – напевает песню. Я ей и говорю:

– Фёколка, мы с тобой куда идем-то? К Сашеньке! А ты песню ворчишь-поешь.

– Ну да! Как будто она узнала! Слышит она – четыре километра…

Ей тошно все – Платона-то нет, вот она песню и ворчит.

Ну ладно, подошли к дому тетки Мавры в Сафонихе, я постучалась в окошечко. Выходят Сашенька и тетка Мавра.

Сашенька:

– А какая к нам хорошая гостья пришла!

Берет за руку меня, а на сестру и не глядит:

– А тебе здесь делать нечего, у нас не бардашный дом.

Вишь, она песню пела!

Села сестра на завалинку, стала ждать на улице. А меня в дом привели, самовар ставят. Стали мы чай пить. Сашенька села напротив меня. Тетка Мавра – чего подать, чего принести, – сидит с краешку, слушает, что скажет Сашенька.

– Ох, да! Ворота-то широкие, а двери-то узкие. Да ничего, Бог милостив. Господь даст, через три дня домой придет.

А я ведь еще ничего не говорила Сашеньке, зачем мы с сестрой к ней пришли!

Тетка Мавра мне:

– Манюшка, чего пришла-то?

– Да вот, Платон, говорю, сестрин муж, три месяца слуху не дает.

Тетка Мавра растолковала Сашины слова:

– Ты вот что скажи Фёколке: ворота широкие, а двери узкие – это значит он в плену. А через три дня домой придет. Так и скажи сестре, пусть через три дня его ждет! Сашенька чаем меня напоила и благословила:

– Ты ступай, ступай с Богом!

На обратной дороге сестра спрашивает:

– Маньк!

– А?

– Что Сашенька-то сказала? Слуху нет о Платоне?

– Нет. А Сашенька вот что сказала: «Бог милостив. Через три дня домой придет».

– У-у, какая болтовня… Три месяца слуху никакого не дает, а уж через три дня домой явится?!

Опять нисколько не поверила. Ну ладно. Проходит день, второй, а на третий – бежит Фёколка к моей матери. – Мам! – она ее тоже матерью звала.

– Что?

– Вот я Маньке-то не поверила, а Платон-то вчера вечером и пришел!

– Вот ведь ты, Фёколка, какая! Зачем не поверила? Ты куда взяла девочку с собой? К Сашеньке!

Я: – Да, мам, она шла и песню ворчала всю дорогу. Вот Сашенька ее в дом и не пустила.

Конец ознакомительного фрагмента.