Сашеньку все время поддерживали: кто приедет – везет ей гостинчик. Господь чем ее благословил, тем она и жила. Дарили какие-то вещи, но она все раздавала. Денег никогда не брала. Кормились они от огорода, тетка там работала. Раньше у каждого крестьянина лошадка своя была, так соберутся все – и к Сашеньке. Один сосед вспахал, другая соседка взборонила, глядишь, картошку тетке Мавре посадят.

Многие относились к Сашеньке очень хорошо. Но не все. Некоторые ее не одобряли и недолюбливали за постоянное хождение по деревням и по храмам Божьим: «Мы работаем, а она все ходит». На упреки и усмешки блаженная внимания не обращала. Но однажды, когда один из таких людей стал уж очень хулить имя Божье, плюнула в его огород. Настала осень, и урожай у этого человека вырос небогатый.

В храм Божий Сашенька ходила каждое воскресенье, больше в Юркино (бывшее село), Онуфриево и Петрово. Тетка Мавра никуда ее одну не отпускала. Куда Сашенька пошла, туда и она. Скажет Сашенька, дескать, пойдем в Юркино, – пошли в Юркино, скажет – в Онуфриево, идут в Онуфриево. Местное духовенство Сашеньку уважало и благословляло.

Въезд со стороны реки на Соборную гору в г. Руза Воскресенского уезда. Фото начала XX века

Девичья фамилия рассказчицы – Красильщикова. Семья, в которой родилась девочка Маня, переселилась в Воскресенский уезд из Тверской губернии. Это была уже вторая семья у ее отца, Ефима Матвеевича Красильщикова. Оставшись в сорок лет вдовцом с двумя дочерьми от первого брака, он женился на девице Федосье Андриановне, намного его моложе. Его старшие дочери уже жили своими семьями, когда Ефим с Федосьей в новом браке родили еще двоих дочерей. Младшая из них и была Маня.

– Когда мои родители переехали в Онуфриево, своего дома у них не было. Одна старушка из онуфриевских жила в Москве и им дом сдавала. Моя мать, Федосья Андриановна, с ней уговорилась, чтобы у нее этот дом купить, отдала ей деньги и уже оформляла документы.

Вдруг старушка умирает. А ее брат, Василий Максимов, дом наследует и продает другому человеку, а нашу семью выгоняет. Назначил, по какое число мы здесь живем, и предупредил:

– Ищите себе другое жилье.

Делать нечего, только слезы лить, потому что ни расписок никаких, ни справок у нас нет.

И бот мать присмотрела другой дом – поменьше. Его хозяйка, тетка Аксинья, ей обещала:

– Отдам вам за две сотни этот дом. Пятьдесят рублей – сейчас, а сто пятьдесят когда-нибудь заплатите.

Мама и стала заново собирать деньги на этот дом, да засомневалась:

– Пойду-ка я к Сашеньке, узнаю, как быть дальше с жильем, с этими домами.

Вот она приходит к Сашеньке, а Мавра ее уж встречает:

– Ну вот, Федосья! Сашенька тебя сегодня ждала. Сейчас, говорит, из Онуфриева придет одна бедная женщина. Бедную женщину из дома выгнали. Спрашиваю у нее: – А кого же выгнали-то? – Кого-кого, да Ефима Красильщикова Федосью из дома выгнали!

Ну, мать и спрашивает Сашеньку:

– Что ж теперь делать, Сашенька? Другой дом покупать в рассрочку или судиться из-за первого?

Сашенька – ей:

– Скинешь колесо, оно так и покатится.

Мать думает, ну все, судиться придется с Василием Максимовым из-за неудачно купленного дома. Мать-то все учили: подай, подай на Максимова в суд. За дом-то все оплачено было его покойной сестре.

Но Сашенька сказала:

– Нет, не надо судиться с Максимовым. Все равно этот дом не удержишь. Его – будет перед ним, а ее будет – перед ней.

Но еще до этого разговора Сашенька, оказывается, сама присмотрела им жилье. Шли они с теткой Маврой в церковь Божию, вдруг Сашенька остановилась возле маленького заколоченного домика и говорит: