Зато в гастрономических магазинах появились консервы «Для Дальнего Востока», а в кондитерских – «Военная карамель». В продаже появилось множество лубочных картин на темы войны; рисунчатых платков со сценами из морской жизни, гибели «Варяга» и «Корейца»; художественных альбомов с картинами известных художников и текстом «Русско-японская война на суше и на море»; альбомов с портретами героев войны.

В ресторане «Метрополя» подавались свежие омары, зернистая икра и устрицы, спаржа, цветная капуста, помидоры, цыплята и поросята. И Александр Васильевич почти каждый вечер видел здесь иностранных корреспондентов, в надежде на очередную военную сенсацию спешащих на восточный фронт; столичных журналистов, своим скепсисом и иронией убивающих уже сложившееся мнение иркутян о маленькой, слабой Японии, странным образом посягнувшей на великую мировую державу; временно поселившихся в Иркутске титулованных особ, живших еще по петербургским меркам. Много постояльцев было из специалистов-инженеров; как-то на прощальный вечер зашли в ресторан иркутские врачи – многие из них продавали свой домашний скарб, лошадей и тоже уезжали на восток. Да и офицеры, которые и прежде не экономили на гостиницах, теперь и вовсе пошли в разгул.

И вся эта «публика с запросом-с» немало способствовала развитию гостиничного комплекса, хотя, казалось бы, наоборот – война может приносить только горе, боль и обнищание.

На «мужской интерес» ставили и многие торговцы, например, галантерейщики. И, кажется, угадывали. В магазинах было обилие предметов мужского туалета – воротничков, галстуков, запонок, подтяжек и разноцветных манишек. Но, как ни странно, именно открытие театра военных действий обостряло восприятие мирных радостей, и возрастные покупатели потянулись в магазины…

Что еще необычайно удивляло Колчака в разговорах с иркутянами, так это весьма приблизительное представление о Дальнем Востоке, миноносцах и броненосцах. Если бы не жесткие сроки, ограничивающие написание его отчета о спасательной экспедиции, уж он непременно бы выступил с лекцией о Русско-японской войне на каком-либо собрании или заседании. Александр Васильевич прекрасно знал, что такое Дальний Восток и что такое Япония – проведенные там четыре года не могли пройти даром.

Однако сведения о русском флоте, о тех же миноносцах и броненосцах, участвующих в боевых операциях, постоянно мелькали на страницах «Иркутских губернских ведомостей». Затем о них стали рассказывать читателям почти с энциклопедическими подробностями. Наконец, в Общественном собрании начались лекции об истории русского флота, о Великом океане, о правилах морского боя. Проводили их полковник фон Агте, инспектор Иркутского юнкерского училища, и полковник Генерального штаба Хлыновский. Билеты стоили недешево, однако мест в зале не хватало, а сбор весь отчислялся в казну.

Влияние этих лекций было столь велико, что чиновники почтово-телеграфного округа начали сбор средств на миноносец «Телеграфист», а иркутские приказчики обратились к собратьям из Европейской России, предлагая построить миноносец «Приказчик».

И все-таки Александру Васильевичу пришлось выступить перед иркутянами. Он уже заканчивал свой отчет, когда к нему обратился председатель Восточно-Сибирского отделения Географического общества Н. Е. Маковецкий. От имени всех членов общества он просил Колчака рассказать о Русской полярной экспедиции как одного из самых главных ее участников.

Правда, в сентябре прошлого года иркутяне уже общались с Ф. А. Матисеном, вторым командиром шхуны «Заря». Он тогда возвращался из бухты Тикси, где провел несколько зимних месяцев 1903 г., ожидая весеннего ледохода, чтобы передать «Зарю» новым владельцам (фирме А. И. Громовой). Матисен потихоньку разоружает шхуну, снимает с нее все ценное научное оборудование, а в свободное время продолжает вести наблюдения (вспомним, что Фёдор Андреевич был еще и метеоролог) и подводить предварительные итоги полярной экспедиции барона Толля.