Однако с помолвкой сразу же начались проблемы. Во-первых, конец февраля и март – это время Великого поста, когда венчания запрещены, а кроме того, военнослужащий не может жениться без дозволения начальства. Пришлось вновь обращаться к великому князю. И хотя Колчак уже не подчинялся Академии наук, Константин Константинович, согласовав этот вопрос со Святейшим Синодом, с удовольствием на телеграмме Колчака поставил размашистое: «Разрешаю». Теперь ждали приезда Василия Ивановича Колчака.

Большую часть времени Александр Васильевич проводил в своем номере за письменным столом, обрабатывая дневники, где подробно описывался каждый шаг во время поисков барона Толля. Сонечка отдыхала, читала, особенно наслаждаясь этим в зимнем саду; выходила в город на соседнюю Большую улицу полюбоваться ювелирными украшениями в многочисленных витринах, иногда заходила в кондитерские. С Александром Васильевичем они встречались за завтраком, к обеду он часто опаздывал, но зато уже ближе к вечеру непременно отправлялись гулять по городу. Потом вечерний чай и долгие, долгие беседы. Обсуждение сегодняшних городских событий, полученных впечатлений и обязательное знакомство со свежими «Иркутскими городскими ведомостями».

Прошел ровно год с того февральского дня 1903 г., когда в очередной раз Колчак покинул Иркутск. На первый взгляд казалось, что в городе ничего особенно не изменилось, хотя примет военного времени с каждым днем становилось все больше. Так, в первый же день по дороге на почту, а потом в здание банка он обнаружил закрытой большую торговую лавку, где еще год назад шла бойкая торговля крабами и лангустами. А буквально рядом оказалась заколоченной дверь в модную японскую прачечную. Японцы покидали город.

Зато в здании почты Александр Васильевич почти сразу же столкнулся с человеком, который назвал себя агентом Красного Креста и обратился с просьбой пожертвовать на военные нужды. И куда бы потом ни приходил Колчак по своим неотложным делам – в банк ли, в редакцию, в книжный магазин, музей, городскую управу – всюду натыкался на подобных агентов Красного Креста, Дамского комитета или горного кружка непосредственной помощи военным. И везде звучала речь о том, что делиться нужно не только лишним, но и необходимым.

А в здании городской управы на входной лестнице поставили громадный ящик с надписью: «Не пожалейте, господа, опустить в этот ящик папирос или табаку для воинов на Дальнем Востоке». Позднее подобные ящики появились в четырех местах на Большой улице. Например, у ворот магазина Щелкунова и Метелева.

Возвращаясь в гостиницу, обратил Александр Васильевич внимание и на яркие театральные афиши, рассказывающие о благотворительных спектаклях. В Общественном собрании заканчивался зимний сезон комической оперы и оперетты из Москвы и Петербурга. В городском театре антреприза Вольского обещала под занавес отрывки из самых полюбившихся спектаклей: «Снегурочка», «Мещане», «Василиса Мелентьева», «Ромео и Юлия». И в последующие дни Александр Васильевич в различных местах города видел подобные афиши, приглашающие на благотворительные концерты. Проводили их воспитанники духовной семинарии, архиерейский хор и хор любителей духовной музыки. Готовили такие же концерты участники музыкального общества, актеры различных антреприз и даже администрация Александровской каторжной тюрьмы.

И Колчаку было понятно, что иркутяне в силу своей близости к месту военных действий и традиционной отзывчивости быстро и необычайно душевно откликнулись на военную трагедию. То есть как любая война, так и эта, нашла сочувствие в обществе.